Да, были у Гоши Индия свои слабости. Не мог он быть строгим с родными.

— Как так? Он же придумал все, и с болезнью, и с завещанием, чтобы проверить жену — отправит она по твою душу убийцу или нет, — поинтересовался я.

— Придумал он только хворь, а про завещание — божится, что самое настоящее. С печатями и подписями. Говорит, что в случае его смерти половина его активов мне отойдет. Представляешь? Вот только он моложе меня и проживет еще хрен знает сколько, — засмеялся Индия. — Хоть самому киллера нанимай и ускоряй процесс.

— Тебе это надо? — нахмурился я.

— Да шучу я! Денег мне и так хватает, а если бы я Серегу задумал убить, то сделал бы это совершенно бесплатно и бескорыстно. За грешки его, за то, что он, мудак, всю жизнь думал только о себе. И даже будучи за тыщи верст за морями-океанами — умудрился меня подставить своими семейными проверками. Да что говорить? Ну ничего, как-нибудь навещу его, в рожу самолично засвечу.

Гоша сжал кулак правой руки и потряс им.

— Да никуда ты не поедешь, — улыбнулся я. — Больше хорохоришься. А завещание он написал, значит, чувствует, что может безвременно на тот свет отправиться. Сам понимаешь, что из голодранца в миллионеры честным путем, да ещё так быстро, не выбиваются. Похоже, братец твой не гнушается криминальных делишек.

— Да пошел он! Не хочу даже думать. Давай сменим тему… Слушай, а ты-то как себя чувствуешь? Бледный ты какой-то, как поганка за сортиром. Светка с ума сходит!

— Не сочиняй, была она у меня только что, до вашей делегации. Волнуется, конечно, но врачи сказали, что угрозы жизни и здоровью моему нет.

— Ага… Слушай ты их больше! Сегодня нет, а завтра руку отчекрыжат. Напортачат что-нибудь, и пиши пропало. Знаешь, сколько таких случаев в нашей области? Могу рассказать. Вот один раз…

Я завел взгляд к потолку.

— Лучше заткнись, пока я тапком в тебя не кинул!

— А ты попробуй достань этот тапок с пола сначала. Кинет он, ага!

— Задолбал… Слушай, дай-ка мне апельсинчик. Они же уже мои.

— Не-а. Вот уйду, тогда и дам. А то вдруг ты в меня им пульнешь.

— Эх… Раскусил… Как пить дать — пульнул бы, за твое карканье.

Так мы с Гошей препирались по-дружески еще несколько минут, пока в дверь не постучал полковник. Он заглянул, деликатно напомнив, что тоже имеет огромное желание пообщаться со мной с глазу на глаз. Наконец, мы распрощались с Гошей, он пообещал заскочить завтра и тайком пронести бутылочку «Жигулевского» непременно в темном стекле.

Вместо него вошел Черненко.

Когда мы остались одни, он плотно закрыл дверь и придвинул табурет к моей кровати. Легонько похлопав меня по здоровому плечу, проговорил:

— Как себя чувствуешь?

— Здесь болит, а здесь не помню. Надеюсь, скоро выпишут. Без сегодняшних посещений совсем скукота была бы. Еще и палата отдельная.

— Палату это мы подсуетились выбить. Если хочешь, в общую можем перевести.

— Да не надо… Я сам к соседям лучше в гости ходить буду. Надо будет Свете сказать, чтобы домино принесла.

— Домино — это хорошо, но это игра для пенсионеров, рано тебе ей увлекаться. Ты, Андрей Григорьевич, как всегда — в центре внимания всего Союза. Опять газеты твоим именем пестрить будут.

Говорил он это не с упреком, а с похвалой и некоторой гордостью в голосе.

— Я не специально, — пожал я плечами. — Другу помогал… Гоше Индия, а оно вон как вышло.

— Да знаю я все, — отмахнулся он.

— Я, вроде, не рассказывал подробности, — нахмурился я.

Тот тонко улыбнулся — всего на долю секунды.

— Олега Чернявского, которого ты обезвредил, весь Интерпол искал.