— Я этим делом занялся недавно, хотел, так сказать, услышать все из первых уст. И потом… Бывает, что по прошествии времени что-то вспоминается, какие-то детали всплывают. Скажите, у Соболевой был мужчина?

— Я не знаю, — пожала плечами директриса, — девушка она была видная, в разводе… Может и был. Погодите… Сейчас у Шурочки спросим.

— У Шурочки?

— У Александры Евгеньевны, это наш внеклассный педагог. Продленку ведет. Знает все, что в школе происходит. Сует свой нос… То есть, я хотела сказать, вникает во все учебные и общественные процессы.

Женщина подняла трубку и покрутила диск телефона:

— Алло, Шурочка! Зайди, пожалуйста, ко мне.

Меньше, чем через минуту по коридору гулко забарабанили каблуки.

Дверь распахнулась и в кабинет влетела девушка лет тридцати. Худенькая фигура утянута в костюм “юбка-жилет” ярко-синего цвета, граничащего с нормами профессиональной дозволенности. Белокурая прическа в стиле Монро и такие же вызывающе-красные губы.

Шурочка с ходу выпучила глаза и замахала руками:

— Светлана Степановна! Вы представляете! Трудовик с физруком опять в каморке закрылись! Я стучу, а они притихли и не открывают. Но я-то знаю, что они там. Я отошла, каблуками поцокала и тут же вернулась на цыпочках. Ухо к двери приложила и слышу: “Дзинь”! Совсем стыд потеряли! Средь бела дня в школе образцового порядка выпивают! Гнать их надо, Светлана Степановна!

— Шурочка! — директриса, наконец, смогла вставить слово. — Позже с Гавриковым и Стрельцовым разберусь. У нас, вообще-то, гость.

— Ой! — Девушка прижала кулачки к груди, типа наконец заметив меня, сидящего на одном из стульев у стены. — Простите, простите! А товарищ из гороно?

— Из милиции.

— Из милиции? — Шурочка радостно всплеснула руками. — Фу-ух… Очень хорошо, а я-то подумала…

— Александра Евгеньевна, — теперь взгляд директрисы напоминал глаза Шапокляк. — Не надо думать. Вы и так наговорили уже лишнего. Помолчите, пожалуйста. Товарищ Петров задаст вам несколько вопросов. Хорошо?

— Конечно, Светлана Евгеньевна! Я всегда готова помочь нашей милиции. А в чем, собственно, дело? Это из-за того, что в столовой ящик сгущенки пропал? Так это я уже завхозу сказала. Он заставит кухработников возместить. Милицию-то зачем вызывать?

— Шура! — хрупкая директриса хлопнула кулачком по столу.

— Ой, поняла, поняла, Светлана Степановна! Все, молчу, молчу!

Я сидел с блокнотом и ручкой и старался изображать чрезвычайно важный и деловой вид. Но глядя на Шурочку, еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. Настоящая находка для шпиона, ОБХСС-ника или проверяющего из гороно.

— Скажите, Александра Евгеньевна, — я посмотрел на девушку взглядом Пуаро, она сразу прониклась ко мне и готова была выложить всю подноготную школы, и не только школы. — Что вам известно о личной жизни погибшей Соболевой?

— Верочки? А почему вы об этом спрашиваете? — голос Шуры дрогнул. — Я же не знала, что это ее жених.

— Не понял? Какой жених? При чем тут вы?

— Вера вообще три года одна была, — затараторила Шура. — А потом мужчина стал к школе приезжать на Волге, белой. Я сразу его заприметила. Солидный, но не старый, хотя в костюме новом. Я думала, он работник радио. У нас тут дом радио через дорогу. Места возле здания впритык, и сотрудники часто машины оставляют возле школы. Я подошла как-то, время у него спросила, а он мне улыбается. Ответил и глаз не сводит, предложил в кино сходить.