От последней фразы Зина на секунду изменилась в лице. Задумалась, закусив нижнюю губу:

— Ладно, напишу тебе характеристику. Только правдивую. Не обижайся потом. И со стола слезь!

— Вот и замечательно! — я спрыгнул на пол и, подскочив к Зине, чмокнул ее в щеку.

Та чуть насупилась, но промолчала. Заправила лист в пишущую машинку:

— Что печатать? Есть пожелания?

— Напиши стандартно: умеет, не имеет, активен, не замечен, рекомендован. Подвиги не расписывай, выделяться не хочу.

— Да какие у тебя подвиги? — фыркнула Зина. — Комсорга охмурил?

— Вообще-то, это кто еще кого охмурил, — подмигнул я.

Поймав на себе гневный взгляд, поспешил ретироваться:

— Да шучу я. И, кстати, я ни о чем не жалею.

* * *

С заветной характеристикой я направился прямиком к Зверевой. Зина написала все, как я просил. Нейтрально-положительно. Толк в формальных бумажках она знала. И набила документ за пару минут.

Я постучал в дверь кабинета Раисы Робертовны. Только бы ведьма была сегодня в духе и не вздумала цепляться, что характеристика с ней не согласована или не выкинула бы что-то подобное.

— Войдите, — раздался знакомый голос.

И голос был не женский. Я с удивлением открыл дверь и шагнул внутрь.

За столом начальницы сидел… Трошкин.

— Андрей! — он вскочил и бросился ко мне навстречу, как собака, увидевшая на пороге долгожданного хозяина. — Ты как здесь? Привет! Как я рад тебя видеть!

— Э-э… Илья, — я недоуменно протянул ему руку. — Ты теперь начальник кадров? А Зверева куда делась?

— Нет, что ты! — Трошкин тряс мою ладонь. — у меня машинка пишущая в ремонте, я вот пока у Раисы Робертовны печатаю. А она с работы отпросилась. Ребенок у нее заболел.

— У нее есть ребенок?

— Хороший мальчик, — закивал Трошкин. — В четвертом классе учится. Раиса Робертовна раньше часто брала его на работу с собой, когда школу на карантин закрывали. Но сынишка пугливый какой-то. Тихий, будто не в мать совсем…

Неприятный холодок пробежал по спине. В голове пронеслась тысяча мыслей. Я вдруг вспомнил одну деталь, которую заметил при первой встрече со Зверевой. Эта деталь не давала мне покоя, но я не мог выкопать из глубин памяти разгадку к этому квесту.

Вся моя прошлая жизнь почему-то начинала блекнуть и стираться. Сначала я подумал, что это влияние реципиента, но потом убедился, что это нечто большее. Мироздание всегда стремится к равновесию. Если где-то прибавилось, то где-то должно убавиться. А теперь я вспомнил. И боялся задать Трошкину терзающий меня вопрос.

— Андрей, что с тобой, — Трошкин заглядывал мне в глаза. — Ты меня слышишь?

— Все нормально, — выдавил я улыбку. — Я вот хочу характеристику заверить. Печатью. Шлепни, пожалуйста, кадровскую.

— Да, конечно, — Илья взял с синего коврика, обрамленного металлической рамкой и пропитанного штепсельной краской печать с потертой ручкой. — С тобой точно все хорошо?

— Нормально. Скажи… А мальчика, как зовут?

— Какого мальчика? — Илья бахнул печатью по листку так, что я вздрогнул.

— Сына Зверевой.

— Олежка его зовут. А что?

Я сел на стул. Чувствовал, как на виске запульсировала жилка. Осталось узнать фамилию:

— А фамилия у него Зверев?

— Нет, фамилию он носит отца. Рогожин.