Шарлотта ошеломленно приоткрыла рот. Потом закрыла. Салли обернулась к Розали.

— Ой, только не делай этого ради меня. Ты сказала, тебе не хочется танцевать, я понимаю, ей-богу! Я правда…

Розали упрямо вздернула подбородок:

— Салли, как ты думаешь, сколько времени может потребоваться доктору Барнарду, чтобы закончить записи?

— О, десять минут или что-то вроде того, всего делов-то, ему ж неймется подняться в танцевальную залу к благородным господам!

— Тогда я тоже поднимусь к вам, — заявила Розали. — Ненадолго, пусть он меня там увидит, и я ускользну прочь. Подходит?

— Конечно! — прошептала Салли. — Спасибо, что сохранила мне работу.

Салли поспешила подняться наверх. Стоило Розали остаться одной, как вновь накатили тягостные воспоминания о той кошмарной зимней ночи два года назад, когда она получила записку от Хелен.

«Розали, мне жаль, но я нашла твою сестру».

И снова воспоминания вернули ее к событиям прошлого декабря. Холодный промозглый вечер в сыром, продуваемом всеми ветрами Лондоне. Уже два месяца Розали жила у Хелен, посвящая дневное время поискам

Линетт, спрашивая о ней в театрах, мюзик-холлах — везде, где существовала хоть малейшая возможность узнать что-нибудь о судьбе сестры. Она следовала расплывчатым указаниям записки:

«Розали, я в Лондоне. Я в беде. Пожалуйста, помоги мне».

Однако именно Хелен, регулярно пускавшаяся вместе со своими друзьями из церковного прихода в небольшие экспедиции по беднейшим районам Лондона, чтобы раздать скромную похлебку и хлеб голодающим, нашла Линетт.

Розали поспешила встретиться с Хелен по указанному в записке адресу. Заброшенный дом неподалеку от Рэтклифф-хайвей. Здесь на сыром матрасе у разбитого чердачного окошка лежала ее девятнадцатилетняя сестра. Ее некогда прелестное лицо было обезображено смертельной болезнью и нищетой. Рядом с ней Розали разглядела очаровательную малышку с темными кудрявыми волосами, удивленно взиравшую на внезапно появившихся людей, сжимая в руках потертую тряпичную куклу и шепча: «Мама, мама, мама».

Поиски Розали окончились.

Хелен немедленно забрала плачущего младенца в свой дом в Кларкенвеле. В это время Розали всеми силами старалась побороть охватившие ее горе и еще более страшный гнев, обнимая умирающую сестру, вытирая ей пот со лба, откидывая мешавшие дышать спутанные белокурые волосы.

— Отвези меня к нему, — прошептала Линетт, сжимая руку старшей сестры.

— К кому, Линетт? — Розали пыталась говорить спокойно, чтобы не сорвался голос, несмотря на то, что сердце готово было разбиться от горя.

— У него есть замок. Прекрасный замок. Отвези меня к нему, пожалуйста. — Линетт попыталась сказать еще что-то, но не смогла. Наконец она прошептала его имя и мгновение спустя умерла на руках у сестры.

С тех пор Розали удвоила усилия в поисках совратителя Линетт, обходя все лондонские театры, знаменитые и едва сводящие концы с концами. Она старалась не спрашивать напрямую, опасаясь навлечь на себя беду. Согласно придуманной легенде, Розали разыскивала пропавшую подругу. Несколько дней назад, почти потеряв надежду, она неожиданно набрела на убогий театрик в Стрэнде.

Человечек с сальными, давно немытыми волосами, представившийся директором театра, некий Альфред Марчмонт, с любопытством заметил:

— О, я помню девушку по имени Линетт. Линетт Лаваль. Симпатичная, с грамотной речью, чудесными белокурыми волосами.

У Розали перехватило дыхание, и ее буквально захлестнули эмоции.

— Когда она здесь была?

— О… Она пришла на прослушивание… Когда же это было? Гм… Конечно, три года назад весной.