Сандро похрустел пальцами.

— Назови причину.

— Я многим ей обязан, — сказал Шейн. — Пусть они уходят. — Он снова ударил по груше со страшной силой.

— Но вот вам мой совет, друзья. Не ищите меня снова. Это ко всем относится.

Раздалось какое-то ворчание, но круг медленно разделился. Ева схватила Майкла за руку и потянула его прочь, направляясь к выходу. Клер заколебалась, глядя на спину Шейна, когда он качнулся, раскачиваясь, и ударил.

— Шейн, сказала она. — Я все еще люблю тебя.

Он не ответил. Сандро толкнул ее следом за друзьями.

— Ты слышала, — сказал Сандро. — Убирайся к черту и держись подальше. Он не заинтересован.

Она оглянулась только раз. Была боль — настоящая боль — на лице Шейна, когда он отрабатывал удары на груше, и их глаза встретились лишь на мгновение, пока он не отвернулся.

Его были красными. Не было возможности различить слезы из-за пота, но ей казалось — нет, она знала — каким опустошенным он себя чувствовал.

Потому что она чувствовала себя точно так же.

Слезы хлынули из глаз и заволокли всё, она сделала судорожный вдох, от которого пахло потом, металлом и отчаяньем.

Ева взяла ее за руку.

— Пойдем, — сказала она. — Ты ничего не можешь здесь поделать.

Это была правда, и это ранило очень, очень сильно.

ШЕЙН

Хотелось бы мне сказать, что я не знаю, почему я это сделал. Я смог бы почувствовать себя лучше, чище, из-за того, что я сказал ей. Но я знал. Это было именно то, что Клер предположила: Глори зачаровала меня. Но меня это не волновало, потому что под чарами была очень плохая прослойка… меня. Я чувствовал, что я прав. Более того, я чувствовал себя праведными, как рыцарь в старых историях, отправленный на какую-то оправданную Богами войну. Я чувствовал себя так, словно у меня была цель, и мой отец был жив, чтобы рассказать мне, что это было.

Я бил по тяжелой груше, пока мои руки не задрожали, а ноги не были словно налиты свинцом, затем рухнул на металлическую скамейку. Кто-то принес мне еще протеиновый коктейль, и я выпил бутылку частыми, жадными глотками. Моя голова болела, и я испытывал затруднения с дыханием.

— Эй, парень, ты в порядке? — Это был Сандро. Я ненавидел Сандро, я ненавидел его скользкую улыбку, и его золотые цепочки, и его поддельное поклонение Нью-Джерси. Он был из Морганвилля, как и все остальные. Черт, его отец был пекарем.

Ты не можешь быть злобным, когда твой отец печет торты.

Сандро сжал мое плечо, достаточно крепко, чтобы напряглись его сухожилия. Я отбросил его руку.

— Прекрасно, — сказал я. — Исчезни.

— Отличная работа по сливанию той малышки Рэнфилд. Я не знаю, что ты вообще в ней нашел, так или иначе. Она наполовину похожа на мальчика. По мне, я люблю женщин с изгибами и упругостью, если знаешь, что я имею в виду.

Я допил коктейль, и почувствовал новый прилив гнева и голода. — Может, тебе нужно поискать то, что потеряло значение. — Майкла здесь не было, чтобы вывести из себя, но Сандро сделал это так же хорошо.

— Не вставай со мной в позу, Коллинз. Ты не так крепок.

Я знал лучше. Сандро был школьным задирой. Я был бойцом за свою жизнь. Но я не собирался объяснять ему различие, потому что при всех его недостатках, при том, что он был первоклассным ослом — он дышал, и сердце его билось, и это все, что потребовалось, чтобы держать его на моей стороне. Два типа бойцов: мы и они.

Никого из них сейчас здесь не было. Глори и Василий разделили нас на группы людей и вампиров, и это работало. Теперь каждый раз, когда я видел вампира, мне хотелось разорвать его.