— Простите, ваша светлость, — снова возразил Мира. — Но я много раз страдал от того, что шпагой свою честь защищал. И роль шута совсем не для меня.

— Время идеальное для вступления в должность, Петер. И жалование большое и подарки. Таких денег более нигде не заслужишь. Если конечно ты на мое место не метишь.

— И в мыслях того не было, ваша светлость. На ваше место при дворе не претендую. Но быть шутом…

— Эй, сеньор! — Бирен сталь серьезным. — А кем вы до этого были? Скрипач в капелле Арайя разве не шут? Или побои от своего капельмейстера сносить легче, чем от императрицы всероссийской?

— Но я не сносил поболев ни от кого. И Арайя не…

— До сего дня нет. Но что завтра будет? Думал про то? Я предлагаю тебе должность и возможность отлично заработать. Да что там я! Тебе сама судьба это предлагает. А Судьба не любит тех, кто отвергает её дары.

— И вам это нужно, ваша светлость? — Пьетро внимательно посмотрел на графа.

— Нужно. И мы с тобой вдвоем тогда вместе таких дел натворим. Соглашайся, Петер. Сама судьба свела нас. Нельзя нам расставаться.

Мира задумался.

"А чего мне ломаться? Мне уже больше 30 лет и я пока ничего в этой жизни кроме шишек и синяков не получил. И Бирен прав насчет того, что побои от Арайя были совсем рядом со мной. И если мне уехать из России, то куда я денусь? Куда поеду? Снова в Италию? В Турин, где меня ждет смертный приговор?"

— Если пожелаешь, то я дам тебе пас из России и 100 рублей. А если решишь остаться, то нас ждет много чего. И риск, и деньги, и слава, и Россия!

— Я готов! — согласился Пьетро Мира. — Но я буду не обычным шутом.

— Такой нам и нужен, Петер!

— Я вынужден согласиться, ваша светлость.

— Тогда прошу. Вот двери за которыми тебя ждет императрица.

Граф сделал знак рукой и лакеи в золоченных ливреях медленно отворили створки. Новая жизнь для итальянского скрипача началась….

Глава 2 Пьетро Мира и коньюктуры двора ея императорского величества императрицы и самодержицы всероссийской Анны Иоанновны

Я вижу, я знаю судьбину твою,

Мой милый, возлюбленный сын:

Не бойся ты биться на суше в бою,

Не бойся ты синих пучин!

Матушка государыня императрица Анна Ивановна не была злой, и не была по своей натуре жестокой, хотя и звали её современники "царицей престрашного зраку". Это потом измыслили легенду о её жестокости писатели века XVIII-го и еще больше века XIX-го. Они облили краскою темной всех иностранцев при дворе, и особливо графа Бирена, и украсили нимбами святости многих русских, хотя на деле ни святыми, ни даже просто людьми порядочными оные русские не являлись.

Страстный поэт российский Рылеев восклицал:

Сыны Отечества! — в слезах

Ко храму древнего Самсона!

Там, за оградой, при вратах

Почиет прах врага Бирона…

Красиво! Патриотично! Но неправдоподобно!

Но на деле граф Бирен врагом русских людей не был. Но так уж повелось на святой Руси, что нужно найти крайнего, сиречь того, кто виноват и того, кто будет отвечать за "разбитые горшки".

Царствование же императрицы Анны, получившей в истории российской страшное прозвище "кровавой", было на деле полно курьезов и анекдотов. Любила императрица шутов, карликов, ведуний разных, болтушек и посмеяться любила. А что шутки зачастую были грубыми, та то не её вина. Век тогда грубым был, а каков век — таковы и шутки.

Но иногда Анна проявляла жестокость. Она мстила своим врагам, тем, кто выступал против неё явно и тайно, и мстила страшно.