И снова Дамарис поежилась. Кто в Корнуолле не знал о мародерах, этих стервятниках морей, разграблявших потерпевшие кораблекрушения суда и нередко даже выбрасывая чудом оставшихся в живых людей обратно в море, чтобы обеспечить таким образом их молчание. Когда она была совсем маленькой, миссис Гарт часто рассказывала ей захватывающие истории об их приключениях.

— Ну да, флибустьерская таверна и все такое, — сказала она. — Тебе такое амплуа подходит, как никому другому.

— Большое спасибо за комплимент, но это нам все равно ничего не дает. Не понимаю я тебя, Дамарис. Мне показалось, что когда мы были в Вальмонде…, - тут он замолчал и нежно взглянул на нее, — Разве ты не испытывала тогда ко мне более нежных чувств?

— К Кристиану Тревору, — поправила она. — Но ведь на самом деле его никогда не существовало, не так ли?

Он отвернулся, и ей показалось, что он тихо выругался.

— Мне не нравится, когда меня обманывают, — продолжала она, — и вне зависимости от того, какими были твои намерения, ты меня обманул. Ты поиграл со мной — а потом бросил.

— Но ведь я же собирался снова подобрать тебя.

— А откуда мне было об этом знать?

— Неужели ты и в самом деле считала, что я вот просто так позволю тебе уйти из моей жизни? — спросил он.

— Да, — просто ответила Дамарис. — Я же не знала, что тебе нужен Рейвенскрэг.

— Хорошее же представление у тебя сложилось обо мне!

— Ты сделал все, чтобы заслужить его.

Он сидел неподвижно, мрачно глядя перед собой и кусая губы. Она разглядывала его профиль, его прямой нос, волевой подбородок и густые черные волосы. Дитя неудачного брака, которому было трудно дарить любовь и верить кому бы то ни было, потому что в свое время его любовь была отвергнута. Он никогда не просил ее о любви, но сможет ли Розита дать ему то, в чем он так нуждается? Тот факт, что она была одной национальности с его матерью и то, что и они давно знали друг друга, могла дать ей власть над ним, но ей почему-то казалось, что на любовь аргентинки он тоже не рассчитывал. Все, что ему было надо, так это утолить свою страсть, и ничего больше он от женщины требовать и не собирался.

И тут, сама не зная почему, она вдруг сказала:

— Твои родители не любили друг друга, да?

Он изумленно взглянул на нее и стиснул зубы.

— Кто тебе об этом сказал?

— Элена. И наш брак был бы таким же, как у них, разве нет?

— Боже упаси! — воскликнул он. — Просто я видел, через какие унижения пришлось пройти моей матери, и поэтому хотел быть уверен, что… — он замолчал. — Ну ладно, сейчас это уже не имеет значения. — Его лежавшие на руле руки сжались в кулаки. — Мистер Престон намекнул мне кое о чем, но только я до сего момента не придавал этому никакого значения, хотя наверное, он и был прав. Полагаю, что во время той поездки в Париж, на котором ты настояла…

— А откуда ты узнал об этом? — перебила она.

— Ну, конечно, же я все узнал. Он сам мне сообщил.

— У тебя нет никакого права шпионить за мной!

— Только что ты говорила, что твой дедушка рассчитывал на то, что я буду за тобой приглядывать, — напомнил ей Марк. — Постарайся все-таки быть последовательной, дорогая, ладно? Просто ты там познакомилась с кем-то и решила предпочесть его мне.

Это предположение оказалось столь неожиданным, что Дамарис потеряла дар речи и изумленно уставилась на него. Марк же принял ее молчание за подтверждение правоты своих слов и продолжал:

— Тот парень, с которым ты ходила гулять, когда я заезжал к вам… как там его зовут… кажется как-то на "Д".