Дождь прекратился, завеса струй разошлась, вновь пропуская солнце. Вода еще текла по листьям, лизала черные сучья и капала на провощенный плащ, словно старые слезы. Щелкнув языком, Хиш послала коня вперед. Камни зашелестели под копытами, трое братьев обернулись на звук.

Они приехали с южного тракта, презрев небесный потоп; Хиш решила, что братья ее не замечали, когда останавливали коней, спешивались и вставали перед запечатавшей гробницу плитой без надписи. Тело их отца, Нимандера, покоилось в крипте, в выдолбленном стволе Черного дерева; он умер всего два года назад и братья, вполне очевидно, еще не начали его забывать.

Ставшая свидетельницей этой сцены Хиш заметила личный ее характер, заметила, как опускается защитная решетка, как сквозит во взглядах недовольство и, отчасти, раздражение. Поднимая руку в перчатке и подводя коня ближе, сказала: - Я искала убежища от ливня, братья, когда вы прискакали. Извините за вторжение, оно было не намеренным.

Сильхас Руин, которому Хиш несколько лет назад подарила четыре месяца восторженного обожания, прежде чем он потерял интерес, отозвался первым. - Леди Хиш, мы знали, что не одни, но тени деревьев скрывали личность свидетеля. Да, это случайность. Знайте, что мы всегда будем вам рады.

Старые любовники неизменно бывали с ней вежливы - возможно, оттого, что она не пыталась никого удерживать. Да, разбитое сердце лишилось силы и тем более воли, она лишь ползет прочь с бледной улыбкой и унылым взором. В такой галантности, полагала она, скрыта простая жалость.

- Благодарю, - отозвалась Хиш. - Я лишь хотела показаться и немедленно оставляю вас наедине с воспоминаниями.

На  этот раз ответил Аномандер. - Леди Хиш Тулла, вы неправильно поняли причину нашего визита. Чтобы вспоминать любимого отца, нам не нужно гробовой плиты. Сюда нас привело любопытство.

- Любопытство, - согласился Сильхас Руин, - и решимость.

Хиш наморщила лоб: - Господа, боюсь, я не понимаю вас.

Она заметила, что Андарист отвел взгляд, как бы не желая принимать участия в происходящем. Да, он не желает выказать неуважения, но не имеет и причины жалеть ее и потому не особо заботится о вежливости.

Трое братьев были отдалены друг от друга, даже когда собирались вместе. Все они высоки ростом, во внешности каждого есть нечто магнетическое, но ранимое. Они могли бы натягивать на плечи целые миры, словно мантии, не выказывая гордыни и наглости.

Белокожий, красноглазый Сильхас Руин взмахнул длинными пальцами, привлекая ее внимание к базальтовой плите. - По личному приказу отца, - сказал он, - высеченные слова скрыты на внутренней стороне. Они предназначены для него и лишь для него, пусть у него нет уже глаз, чтобы читать, и мыслей, чтобы обдумывать их.

- Как... необычно.

Загорелое, приобретшее оттенок светлого золота лицо Аномандера расцвело улыбкой. - Госпожа, нежность вашего касания не ослабела за все годы в разлуке.

Глаза Хиш невольно раскрылись шире, хотя, если подумать, причиной была скорее откровенная страсть в его тоне. Внимательно всмотревшись, она не обнаружила никакой иронии или жестокой насмешки. Аномандер стал первым ее любовником. Они были очень молоды. Она помнила времена смеха и нежности, и невинной беззаботности. Почему всё кончилось? Ах да. Он пошел на войну.

- Мы намерены были поднять камень, - пояснил Сильхас.

Андарист тут же повернулся к брату: - Ты намерен был, Сильхас. Оттого что желаешь знать всё. Но это будут слова Азатенаев.