Капрал Бурса кашлянул. - Мы подобрали его в лесу, сир.

- Ручаешься за него, капрал?

Внутри Нарада все сжалось. Снова ощутил он под собой лежащую женщину и услышал смех над собой, неловким. Смех обрушивался жгучим ледяным дождем.

Бурса сказал: - Он выполнял приказы, сир, мы считаем его за своего.

- Отлично. - Взгляд Скары Бандариса переместился. - К Оплоту Седис ведет долгий подъем и всякого заметят за полдня. У вас будет время сбежать на север, к тракту Джелеков. Я был бы рад встретить судьбу в одиночестве.

Кто-то сказал: - Мы поскачем с вами, сир.

- До Седиса?

- Да, сир.

Скара Бандарис послал солдату кривую, горькую улыбку. - Дураки наслаждаются компанией, друзья.

"Жрица, сделай из своего поклонения бестрепетное приятие непознанного и даже непознаваемого. Принимая и обожая тайну, мы успокоим осадивший нас хаос, пока море не станет гладким зеркалом, готовым честно отражать всё сущее".

Слова богини едва ли могли претендовать на роль священного писания. Эмрал Ланир сидела в личной комнате, чувствуя себя брошенной. Отослала жриц и осталась наедине с мутным отражением, столь недвижным в зеркале. Как и подобает любому служителю, она клялась в преданности, смутно надеясь на ответные дары и ныне, когда откровенные слова обнажили суть односторонней сделки, которая есть вера, ей не хотелось никого обманывать. Пусть все неотчетливое и непонятное остается в зеркале, благословенно размытом. Она же пойдет дальше.

Но лицо ее так и не стало "честным отражением".

Какая ирония: слова Аномандера отказались верными. Юная красота выносит откровение света, тогда как теряющая краски старость ищет темноты; и две верховные жрицы поистине заняли правильные стороны. Эмрал было горько понимать, какую сторону она избрала и почему не было иного выхода. Темнота хотя бы скрывает вечно. В грядущие столетия у Синтары появятся поводы проклинать откровения света.

Но сейчас они противостоят одна другой, готовые вступить в битву, в коей не может быть окончательного победителя. Умрет одна - вторая потеряет символический смысл.  "Не добавить ли пару истин в скромное писание? Возможно, заметку на полях, не так элегантно написанную, торопливо и с сожалением.

Если святые слова не дают ответа отчаянию, какое в них благо? Если откровенные истины не сулят искупления, разве не равны они проклятиям? И если искупление не найти в смертном мире, все мы склоняемся к бездействию, к равнодушию. Обещаешь душе награду, зарытую среди гипотез? Мы обречены всю жизнь тянуться, но никогда не коснуться? Должны грезить и надеяться, но так и не познать?

"Сделай из своего поклонения бестрепетное приятие непознанного и даже непознаваемого".

Подобная преданность не обещает наград. Делает любое положение униженным и одиноким. Откровение сулит вакуум, вера обречена тонуть. Но вдруг она желала дать именно такое откровение: внутри мы - свет, но снаружи лишь тьма?

Синтара, мы враждебно переглядываемся. Но если и это лишь обман профанов?"

Хмурясь, она потянулась к странице. Пришло время увертюры, решила она...

Звук торопливых шагов, стук в дверь. Она вздрогнула, вскочила, оправляя одежду. - Войдите.

Удивительно, но там была не жрица, а историк Райз Херат.

- Верховная жрица, прошу, идите за мной.

- Куда?

- Во двор. Заклинание уже творится.

- Что?

- Прошу, - сказал он. - Эмрал, там темнота, непроницаемая тьма, и... - он помялся, - Верховная Жрица, тьма истекает кровью.

Шагая к выходу, Синтара расслышала слабые вопли, а также грубые окрики - кто-то во дворе пытался успокоить панику.  - Историк, - сказала она, - это вполне может быть волшебством Матери Тьмы и бояться нечего.

- Ваше явление и соответствующие уверения могут вызвать такие мысли, верховная жрица, - отозвался Райз.