|
Различие, если таковое существует, сводится либо к этиологии (те, кто, как я, предпочитает термин «психопатия», считают, что причина по большей части в различиях в мозгу; те, кто предпочитает «социопатию», считают, что личность скорее всего формируется обществом), либо к тому, как врождённое состояние проявляет себя. Некоторые говорят, что классический гладкоречивый и очаровательный, но совершенно бессердечный человек – психопат; если же он обычный жлоб, который при этом лишён совести и эмпатии, – то это социопат. Мой метод способен выявить обоих. Правда…
Она выжидательно посмотрела на меня. – Да? – Ты знаешь, в чём разница между психопатом и гомеопатом? Она покачала головой. – Некоторые психопаты не приносят вреда. – Ха-ха! – Она подцепила вилкой ещё салата и проглотила. – Так как же работает твой метод? Как ты проводишь тестирование? – Микросаккады – это фиксационные движения глаз; иными словами, они происходят только тогда, когда твой взгляд зафиксирован на чём-нибудь. И чтобы получить по-настоящему чёткий, по-настоящему хороший трек, я обычно не пользуюсь видеозаписью. Вместо этого я использую модифицированные офтальмологические очки для проверки зрения. Испытуемый надевает их, и я просто прошу его в течение десяти секунд смотреть на нанесённую на очки точку. Сенсоры проверяют, остаётся его взгляд совершенно неподвижным или чуть-чуть подёргивается. Если первое – перед нами гарантированно психопат. Если второе – когда испытуемый действительно демонстрирует микросаккады, – то он не психопат. Микросаккады нельзя сымитировать; минимальный угол, на который возможно сместить взгляд сознательно, гораздо больше. Если только у испытуемого нет расстройства движения глаз – а это врождённый или приобретённый нистагм, и его наличие будет очевидно ещё до начала теста, – мой метод не даёт ложных срабатываний. Если я говорю, что ты психопат, так это и есть. – Вау, – сказала Хизер. – Я могу их позаимствовать? Возможно, я её недооценил: возможно, она всё-таки подозревает Густава. – Нет, – ответил я, – но пригласи меня на Рождество, и я привезу их с собой. – Замётано, – сказала она, втыкая вилку в крошечный помидор.
3 – Итак, профессор Марчук, подытожим: вы свидетельствуете, что ответчик, Девин Беккер, в самом деле является психопатом? Хуан Санчес много раз репетировал со мной мои показания. Он хотел быть уверенным, что за ними сможет следить не только судья, которому уже приходилось слышать показания экспертов-психологов на других процессах, но также что сидящие на местах для присяжных семеро мужчин и пять женщин, которые никогда не посещали курсов психологии, увидят логику моих рассуждений, даже не желая этого. Хуан велел мне поддерживать с присяжными зрительный контакт. К сожалению, присяжные под номерами четыре (грузная чернокожая женщина) и девять (белый мужчина, безуспешно скрывающий лысину под зачёсом) смотрели в пол. Однако я на короткое время заглядывал в глаза остальным, хотя трое из них отводили взгляд, как только ощущали, что я на них смотрю. Я повернулся к Санчесу и решительно кивнул: – Да, именно так. Без малейших сомнений. – Спасибо вам, профессор Марчук. – Хуан вопросительно взглянул на судью Кавасаки. Он говорил мне, что прямой опрос свидетеля-эксперта лучше всего проводить перед перерывом, чтобы представленные аргументы успели проникнуть в головы присяжных прежде, чем сторона обвинения попытается их разрушить; моё выступление он организовал так, чтобы оно завершилось перед самым полуднем. Однако Кавасаки либо забыл о времени, либо раскрыл замысел Санчеса, потому что он повернулся к окружному прокурору и произнёс слова, которых сам Хуан говорить не стал: – Мисс Диккерсон, свидетель ваш. |
