Изменить размер шрифта - +

     Тут мистер Барбеллион и мистер Гилдерслив обменялись короткими кивками, походившими скорее на язвительные немые выпады. Заявление мистера Барбеллиона подкрепило мою уверенность в том, что Момпессонам я нужен живым, однако его намек на невыгодность для меня установления моей личности меня озадачил. Значит ли это, что я в опасности? Эта фраза заставляла ломать голову.
     — Из чего явствует, мистер Гилдерслив, — проговорил председатель, — что необходимость как в документах, так и в свидетельских показаниях отпадает.
     — Весьма рад, милорд, — бесстрастно отозвался мистер Гилдерслив. Отложив свои записи в сторону, словно указывая, что с прежней темой покончено, он продолжал: — Теперь я попрошу присягающее лицо обрисовать обстоятельства кончины его матери.
     Это было для меня ударом — и я с трудом, путаясь и заикаясь, сумел перечислить одни только голые факты, пока Эмма ободряюще пожимала мне руку.
     — Вы зарегистрировали кончину матери у приходского клерка? — спросил мистер Гилдерслив. — Под каким именем?
     Я ответил, недоумевая, почему этот вопрос мне задают вторично.
     — Милорд, — обратился мистер Гилдерслив к председателю, — я прошу суд принять это свидетельское показание касательно кончины миссис Питер Клоудир, дочери мистера Джона Хаффама.
     — Вы удовлетворены? — спросил председатель у мистера Барбеллиона.
     — В данном случае нет, сэр: слишком многое с этим вопросом сопряжено.
     — Очень хорошо, — заключил мистер Гилдерслив. — Позовите первого свидетеля, мистера Лимпенни.
     К моему изумлению, в зал ввели приходского клерка, который выглядел куда наряднее, нежели тогда, за завтраком, в дезабилье. Я недоуменно повернулся к Эмме, но она смотрела в сторону.
     Отвечая на вопросы мистера Гилдерслива, клерк подтвердил мои слова и после перекрестного допроса, учиненного мистером Барбеллионом, был отпущен. Затем пригласили второго свидетеля: им оказалась миссис Лиллистоун — та самая женщина, которая обряжала матушку перед погребением. Процедура допроса повторилась: заново переживать утрату — теперь на глазах посторонних — было для меня так невыносимо тяжело, что я закрыл лицо руками.
     По удалении миссис Лиллистоун мистер Барбеллион заявил:
     — Милорд, наша сторона принимает свидетельское показание относительно кончины владелицы неотчуждаемой собственности Хаффамов и последующего ее перехода присягающему лицу, мастеру Джону Клоудиру.
     — Очень хорошо, — записав что-то, отозвался председатель. — В таком случае в истории собственности Хаффамов открывается новая глава. Позвольте выразить надежду, что она окажется более счастливой, нежели все предыдущие.
     С места поднялся мистер Гилдерслив, подобрал полы мантии и, возвысив голос, медленно и нараспев, будто пастор, произносящий проповедь, провозгласил:
     — Милорд, я ходатайствую о том, чтобы над несовершеннолетним присягающим лицом, умственное и телесное здоровье которого подорвано болезнью, была учреждена опека и он был передан на заботливое попечение супружеской паре: эти супруги преданно ухаживали за ним, когда он очутился под их кровом недужным и неимущим; этих супругов он любит и почитает как ближайших родственников и привычно называет их тетушкой и дядюшкой.
     Меня глубоко возмутила ссылка на мою болезнь, якобы подорвавшую мое умственное здоровье, и я был приведен в недоумение тем, что законникам позволяется оскорблять клиентов, за содействие которым они получают плату.
Быстрый переход