Тот вскочил с кресла и прижался к стене.

– Знаете, что я сделаю? Вначале я вам прострелю правое колено. Будет очень больно, вы будете кричать, будете ползать в луже крови. Затем я прострелю вам левое колено, и тогда вы расскажете мне все, все что вам известно.

– Кто вы? – вдруг спросил Прищепов. – Вы из МВД? Из ФСК? Из ФСБ?

– Не надо об этом. Не надо гадать, это ни к чему не приведет. Я просто интересуюсь наркотиками, мне просто надо знать.

– Вы бандит?

– Я же сказал, не надо гадать. После того, как я прострелю вам ноги, я подожгу вашу квартиру, и вся она вместе с барахлом, а самое главное, вместе с вами сгорит дотла. Пожарные приедут не скоро. Вы уже будете мертвы. И тогда будет поздно. Так что, решайтесь.

– Какие гарантии, что я останусь жив? – тяжело дыша и давясь слюной, выдавил из себя Альберт Прищепов.

Он смотрел на армейский кольт с глушителем, смотрел на черное отверстие, из которого может вылететь пуля, и понимал, что этот мужчина, сидящий перед ним на диване, шутить не будет, ведь он уже видел его в деле.

«Господи, господи, как сообщить Савельеву? Как спасти свою жизнь?» – думал Прищепов, пытаясь унять дрожь.

– Давайте по порядку. Вы мне расскажете все, что знаете, а я за это оставлю вас в живых. Вы можете делать все, что захотите. Можете убежать, спрятаться, скрыться – короче, делайте все, что вам заблагорассудится.

Мне нужна информация.

– Кто вы? – вновь спросил Альберт Прищепов, едва шевеля онемевшими губами.

– Не важно, кто я. Важно, что я знаю, кто вы.

Тон, каким разговаривал Глеб Сиверов, вальяжно расположившись на диване и поигрывая тяжелым пистолетом с глушителем, был таким, что у Альберта Прищепова мурашки побежали по всему телу, а вдоль позвоночника потекли струйки холодного пота.

– Я все скажу, – тяжело выдохнул он и, подойдя к креслу, опустился в него, – все, что я знаю. Только пообещайте мне, что я останусь жив. Пообещайте.

– Если я пообещаю, вы мне поверите?

– А что мне еще остается? – робко произнес любитель изящных искусств и антиквариата.

– Ну что ж, резонно, – сказал Глеб, – говорите.

– Олег Владимирович, зайдите ко мне.

Пескаренко отложил бумаги, удивленно посмотрел на Павла Иннокентьевича Кормухина, тот лишь развел руками в резиновых медицинских перчатках.

Пескаренко закрыл папку, в которой лежали бумаги, вышел из-за стола и поднялся наверх.

– Входите, входите, – радушно приветствовал Савельев ученого.

Тот вошел.

– Располагайтесь. Может, по чашечке кофе?

Олег сел.

– Ну, как у вас дела? – задал обычный вопрос, с которого он любил начинать разговор, Савельев.

– Все нормально, – спокойно ответил Олег.

– Как жена? Как дети?

– Спасибо, все в порядке.

– Как вам живется в новой квартире?

– Просто прекрасно. Жаль, что с семьей видимся редко.

– Работа есть работа, – философски заметил Владимир Владиславович Савельев.

Он поднялся, выбрался из-за стола, подскакивая, как мячик, прошелся за спиной у Олега Пескаренко.

– Я вот зачем позвал вас, Олег Владимирович. Хочу попросить вас…

– О чем?

– Я хочу, чтобы вы сегодня оставили всю работу и занялись вот чем… – Савельев вновь зашел за спину Пескаренко, затем развернул его кресло и посмотрел Олегу в глаза.