— Откуда тебе это известно, господин? — спросил Мозе, слегка поклонившись.

— Запах… — выдохнул Томак. — Запах золота. Я его чувствую, он плавает в воздухе. Я его почти вижу… как желтую полосу над нашими головами.

Ануна подавила изумление. Первой ее мыслью было, что Томак старательно играл роль Анахотепа, подражая причудам номарха. Она даже рассердилась на него. Стоило ли ему так усердствовать? Что он выиграет, направив солдат по ложному следу?

— Золото, — повторил Томак, — и драгоценные камни с саркофага… Они сохранили запах благовоний, бальзамов, который издают мумии. Я их чувствую… их тоже… Они прочертили полоски потоньше: синие, зеленые, красные… Они еще видны в воздухе.

— Сможешь ли ты нас проводить, господин? — спросил Мозе. — Только ты обладаешь способностями, которые приведут нас к ворам. Немного удачи, и ты сможешь показать нам дом, где они скрываются.

— Да, — прошептал старик. — Это легко… Надо лишь следовать за запахами. Вы их не чувствуете? А ведь они такие сильные… особенно запах золота.

Ануна пыталась привлечь внимание Томака, чтобы дать ему понять, что он зря теряет время и ложь его бессмысленна, но он, казалось, не замечал ее. Что он задумал? Он тоже увидел отчаяние на лице Мозе и понял, что тот намерен отказаться от поисков?

Или же…

Или же он и в самом деле чувствовал то, о чем говорил?

«В таком случае, — подумала Ануна, закусив губу, — не Томака я вытащила из гробницы, а… Анахотепа».

Кто еще, кроме Анахотепа, мог распознавать неуловимые запахи… например, золота? Чей еще нос был на это способен? Дакомона, разумеется… Но Дакомон мертв.

«Даже я ничего не ощущаю, — призналась себе девушка. — Если это не шутовство, не галлюцинация, то перед нами фараон… А я-то думала, что спасаю Томака…»

Ноги ее задрожали. Томак показался ей тогда милым, потерянным, безобидным, но Анахотеп вселял в нее страх. Она вдруг поняла, почему появление солдат не обескуражило его.

— Вот сюда, — сказал старик, указывая направление, видимое лишь ему. — Желтая полоса… Она пахнет растительным соком… Она кисловатая, раздражает десны, точно кислое вино. Вы ее не чувствуете?

— Нет, господин, — прошептал Мозе, — но покажи нам дорогу, и мы пойдем за тобой. Приведи нас к этим негодяям, а остальное мы доделаем сами.

Мозе велел солдатам прикрыть лица. Сам он поглубже надвинул капюшон бурнуса Анахотепа ему на голову, чтобы по возможности скрыть лицо фараона. Группа двинулась вперед, прокладывая себе дорогу сквозь толпу. Солдаты расталкивали плечами зазевавшихся, а их суровый вид отбивал у недовольных охоту требовать извинения. Ануна шла сзади, не зная уже, то ли идти с ними, то ли бежать. Поднялись до верхнего квартала. Анахотеп шел первым, ноздри его раздувались, казалось, он находился в трансе. Наконец он объявил, что запах шел от одного из домов. Не останавливаясь перед ним, Мозе проследовал дальше. Ануна искоса взглянула на жилище. Это было большое строение, окруженное белой стеной. Пальмовые деревья за ней указывали на то, что там был сад. Судя по всему, дом этот знавал лучшие дни.

Мозе наконец нашел, что искал: скромный домик с двориком. В нем работала семья, приготовлявшая скверное пиво из хлеба, воды, ячменя и фиников, закисавших в каменных чанах. Женщина и дети вспенивали жидкость при помощи длинных лопаток. Мозе схватил самого младшего из детей за волосы и приставил к его горлу медный кинжал.

— Ни крика, ни слова… — прорычал он, — иначе этот малыш умрет на месте. А ты, старик, заставь молчать своих женщин.