— Пока нас пожирали, он юркнул в погребальную камеру и набил котомку драгоценностями, — шептались они. — Он мошенник. Но когда-нибудь он поплатится…

Мозе, старый военачальник, за свою жизнь получил их дюжину. Ему знакомо было опьянение гонкой на римской колеснице, он возглавлял армию на марше, пускал стрелы во врагов-азиатов, доставлял в цепях к ногам фараона пленников с границ царства… и все это для того, чтобы сегодня стать начальником каравана, змеей извивающегося по пустыне. Каравана, не имеющего пункта назначения, передвигающегося от бивуака к бивуаку.

Славные времена прошли, годы побед улетели, подобно песчинкам, унесенным порывом ветра.

Сейчас ему сорок лет, и он почти старик: в руках уже нет прежней силы, чтобы метать копье, потрясать булавой или бронзовым мечом. В награду за его верную службу ему пожаловали должность главного хранителя царских погребений. Отныне он управлял армией мумий, был часовым, дозорным в пустыне, расстраивающим замыслы кладбищенских воров, грабивших места погребений.

И все-таки это была ответственная должность, потому что ничто не должно нарушать сон усопших отпрысков царской семьи, ничто не должно угрожать их мумифицированным останкам, иначе их души не смогут найти свое место и будут обречены на бесконечное блуждание, нигде не находя пристанища.

Да, тела должны оставаться нетронутыми, в прекрасном состоянии, будто только что вышедшими из рук бальзамировщика. Покой мертвых неоценим. А ведь надо было считаться с грабителями, осквернителями, разными бродягами; остерегаться варварских племен, которые не строили городов, а всю жизнь проводили в палатках из залатанной грубой ткани. Мозе ненавидел их. Он питал к ним отвращение, которое невозможно выразить словами, так как знал, что способны сделать эти «азиаты» с царскими останками. С самого начала новой службы он узнал, что такое ограбленное захоронение. Он видел разбитые саркофаги, могилы, очищенные от предметов, необходимых покойнику для нормального существования в потустороннем мире.

Но самое ужасное зрелище представляли собой голые трупы, вытащенные из базальтовых ванн и освобожденные от льняных обмоток: длинные тела желтого или воскового цвета, со сморщенной кожей и заштопанными ритуальными шрамами… Грабители, не церемонясь, обнажали их, чтобы забрать золотые амулеты, запрятанные в складках ткани или приложенные к ранам.

Бандиты часто отламывали у мертвецов пальцы, чтобы снять с них перстни. А некоторые даже отрывали пропитанные камедью руки и ноги трупов, чтобы развести из них костер, так как дрова редки в пустыне, а холодные ночи трудно перенести под открытым небом. Сколько раз Мозе натыкался на подобные места надругательства и находил в пепле руку или ногу какого-нибудь принца, которые, словно хворост, подбрасывали в огонь дрожащие от холода бандиты, жавшиеся к горящему костру.

Он оглянулся, чтобы посмотреть, насколько растянулся караван. На первый взгляд он походил на любой мирный торговый караван, идущий к дельте, чтобы разгрузиться в Бубастисе или Пер-Рамсесе. Верблюды вытянулись в извилистую линию. Они были нагружены тюками, высокими глиняными кувшинами и скатанными коврами, а погонщики прятали под шерстяными накидками медное и бронзовое оружие. Все они на самом деле были солдатами элитного войска. Туго придется тому, кто вздумает на них напасть.

В огромных кувшинах и коврах шириной в четыре локтя были спрятаны царские мумии, которые Мозе усердно пытался защитить от грабителей. Конечно, это довольно таки жалкие саркофага для царских особ, но старый воин с дюжиной золотых мушек не придумал ничего лучшего, чтобы укрыть от алчных глаз порученных ему именитых мертвецов. В каждом кувшине, в каждом ковре находились принц или принцесса, в повязках которых лежали десятки золотых амулетов, инкрустированных ляпис-лазурью.

Мозе возил их через пески и горы, в которых водилось множество львов, постоянно менял их местами.