Мозе оглядел своих спутников. По осунувшимся лицам, лихорадочному блеску в глазах он угадал всеобщее желание покончить со всем этим.

Когда-то они были сильными, здоровыми, но бесконечное бегство их измотало. Все ощущали на себе проклятие и чувствовали вину за то, что потревожили сон мертвых. Эти отборные солдаты уже не понимали, кто они: защитники или святотатцы. И все ждали, что начальник избавит их от этой муки.

— Господин, — с трудом ворочая языком, произнес его ординарец Тозе, — взгляни на горизонт… Приближается буря… оттуда. Страшная песчаная буря… Надо прятаться…

Говорил он это неубедительно, будто надеясь получить другой ответ. Все собрались вокруг него, плотным кольцом окружив начальника и ловя каждое его слово. Все бывшие лучшие солдаты, которые в свое время сражались бок о бок, прикрываясь большими прямоугольными щитами, готовые умереть во славу фараона, хорошо знакомые со смертью, не боявшиеся ее и принявшие бы ее как освобождение.

— Отвяжите мумии, — также с трудом проговорил Мозе, — закопайте их в песок, окружите верблюдами…

Это было единственное решение, поскольку поблизости не было видно ни скалы, ни какого-то другого естественного укрытия.

Солдаты, понурясь, принялись за дело.

— Господин, — не отставал Тозе, — буря будет сильной, она погребет нас, если мы останемся здесь…

Мозе пожал плечами.

— Может быть, именно этого и хотят боги, — безразлично ответил он. — Сотворившие мир знают, что бандиты наступают нам на пятки, и посылают эту бурю, чтобы спасти нас… Если мы будем похоронены вместе с царскими останками, караван исчезнет с лица пустыни. Бандиты нас никогда не найдут, и мертвые наконец-то смогут спать спокойно.

Слабая улыбка мелькнула на пересохших губах Тозе.

— Ты прав, господин, — выдохнул он. — Я не подумал об этом…

— Тела наши останутся целы, — добавил Мозе, пристально всматриваясь в завихрения, изменившие небо. — Сухой песок забальзамирует нас не хуже бальзамировщиков… Пусть каждый готовится к возрождению… Что до меня, то я не хочу умереть в рубище бедуина… У нас мало времени… Принеси мои туалетные принадлежности и наточи бритвы…

Тозе поклонился. А Мозе уже скидывал с себя засаленную ветошь. Как только слуга подал ему тяжелые бронзовые бритвы, он отрезал свою бороду, обрезал волосы и тщательно выбрил все тело, совершив тем самым обряд очищения. Солдаты серьезно смотрели на него. Затем, закопав останки, последовали его примеру.

И вскоре в кругу из верблюдов образовалось нечто вроде сухой бани. Молчаливые и нагие, солдаты совершали свой последний туалет, туалет мертвых, помогая друг другу сбривать бороды или обривать головы. Тяжело было смотреть на этих солдат с телами, отмеченными шрамами, на то, как они сейчас орудовали бритвами, подобно заботливым женам или усердным служанкам.

Никто не разговаривал. В небе с гудением разъяренного шмелиного роя нарастала буря.

Тогда все достали баночки с благовониями и камедью, чтобы натереть тела, так как приятный запах — единственный язык, нравящийся богам. Опоясали себя белыми набедренными повязками — военными, треугольными спереди, надели на головы парадные парики, в которых с триумфом вели к ногам фараона подлых азиатов, скованных цепью.

Каждый почувствовал приближение освобождения и огромного облегчения. Некоторые нанесли на тело кусочками древесного угля грубо упрощенные знаки: глаз «уджа» с изображением бога Гора.