Хозяин сбросил свое одеяние, оказавшись в прекрасном вечернем европейском костюме и бабочке.

— Вот видите, я достаточно европеизированный араб, чтобы уметь уважать обычаи гостей. Белый цвет сегодня для меня — цвет обещания и любви. А все эти цветы — для вас.

— Значит, розы на сцене я получила…

— От меня. И получите их, сколько пожелаете, а также жемчуг и бриллианты. Вам не идет бижутерия. — Смуглая рука резким движением сорвала с шеи девушки нить чешского жемчуга. Бусинки рассыпались по ковру. Словно загипнотизированная, Лара смотрела на разбегающийся жемчуг. Жемчуг — это слезы. — Не жалейте о потере, дорогая. У меня есть кое-что взамен. Самоуверенный, иронически улыбающийся человек был похож на Пламена — те же огненные глаза, смоляные кудри, бронзовый отсвет кожи. Ей казалось, что чары рассеются и веселый болгарин вдруг рассмеется, сбросив маску «шейха».

Мухаммед протянул черный футляр, щелкнул замочком — жемчужное ожерелье заиграло матовым отсветом.

— Подарок госпоже моего сердца.

— Вы с ума сошли! — Гневный румянец залил щеки Лары. — Что вам угодно?

— Любви. Я видел много девушек в вашей стране, но я выбрал тебя. Ты сама — драгоценность. Эта кожа, похожая на перламутр морских раковин, эти волосы, словно тончайшие золотые нити, и глаза, в которых гневно плещет морская синева… — Он медленно приближался, подступая вплотную.

— Я сделала другой выбор, мистер нахал! — Она сошвырнула с подставки на пол оказавшуюся под рукой вазу с цветами. Но не сумела вовремя увернуться.

— Это большая ошибка, — араб крепко обнял её. — Ты поймешь, как ошибалась. В этой дикой стране нет никого, кто мог бы поспорить со мной в искусстве любви. — Крепкие, сильные и одновременно гибкие пальцы пробежали по её позвоночнику, губы прильнули к шее…

Еще переполненная ощущениями поцелуев Пламена, Лара закинула голову, теряя волю к сопротивлению. Она пришла в себя от ласк чужих рук, медленно, но властно, срывающих с неё одежду. Лара рванулась, упав на диван, потом на ковер, но так и не высвободилась из могучих объятий. Распалившийся мужчина не собирался отступать. Клочья разорванных кружев валялись среди рассыпанных роз, сопротивление нежной блондинки лишь сильнее разгорячало Мухаммеда.

— Отпусти! — Закричала она. — Тебя посадят в тюрьму за насилие!

Мужчина смеялся, тихо, сладострастно. Сжав руки Лары, он целовал её грудь.

— Ты будешь очень довольна, бэби…

— Спасите! — Что есть духу закричала Лара по английски, вспомнив о слугах араба. Больше ничего она сделать уже не могла.

С оглушительным хлопком распахнулась рама стеклянной стены, сквозняк загасил свечи, некто с воплем «Щид!» отбросил насильника в сторону и, подхватив Лару, потянул её за собой.

— Нет! — успела пискнуть девушка. — Ладонь зажала ей рот, а знакомый голос шепнул:

— Бежим скорее! Здесь много слуг. — Пламен накинул на плечи Лары джинсовую куртку. На его шее болталась камера. Они выскочили через окно на балкон и успели спуститься по стволу дикой яблони вниз, когда в гостиной зажглись люстры и раздались мужские голоса, быстро и возмущенно тараторящие по-арабски.

На диком пляже, залитом лунным светом, было пустынно. Утихшее море ласково играло чешуей лунной дорожки.