Снежина растерялась. Трагедия есть трагедия, и никуда от этого не деться. Но почему именно с ней? Почему так вышло? Она с детства знала, что станет женой Мирчо, что родит девочку, точную свою копию, и будет играть главные роли в лучшем театре. А муж станет писать о ней умные, сдержанные, полные скрытого восторга и явного преклонения статьи. А что теперь? Нет, она никого уже не могла полюбить. Она чувствовала, что превращается в мрачную вдову, опускаясь временами до нарочито-легкомысленных интрижек. В отношениях с мужчинами Снежина не допускала и намека на возвышенное чувство. Секс и только секс. Тело может жить своей жизнью, души оно не испоганит.

В тридцать с лишним Снежина Иорданова-Лачева стала ведущей драматической актрисой труппы. На фестиваль Шиллера в Берлине театр повез «Коварство и любовь» и очаровательный водевиль по пьесе болгарского классика. В трагедии Снежина играла семнадцатилетнюю влюбленную девушку, в комедии — разбитную перезрелую красотку — персонаж колоритный и явно характерный.

После выступлений в Берлине театр должен был отправиться в турне по странам Восточной Европы. В самом дорогом магазине на Унтер ден Линден к Снежине, выбирающей элегантную мужскую сорочку, подошел мужчина.

— Я могу попросить у вас совета? — Он заговорил по-английски, прикладывая к паре сорочек пучок галстуков. — Мне необходим презент для очень консервативного и пожилого человека. Извините, если помешал. Вы, кажется, подбираете гардероб супругу? В Болгарии нет хороших магазинов?

Снежина пожала плечами:

— А в ГДР, видимо, вещи дешевле, чем в ФРГ?

— Откуда вы знаете, что я из Западной Германии?

— А как вы поняли, что я болгарка?

Они говорили на повышенных тонах. К ссорящимся покупателям поспешила продавщица:

— Чем я могу помочь?

— Этому консервативному пожилому человеку нужен яркий галстук. Снежина отошла к другой стойке.

— У меня все в порядке. Это гостья из Болгарии не может подобрать самую модную сорочку для своего друга… — Мужчина направился к отделу брюк.

Столкнувшись у вращающейся двери с пакетами в руках, они окинули друг друга ироническим взглядом и рассмеялись.

— Можно подвезти вас в отель? На Александерплатц, верно? — Мужчина распахнул дверцу отличного «Мерседеса» с западногерманским номером. Снежина села. — Не стану больше интриговать. Я обратил на вас внимание в спектакле. Театр вообще не мое хобби. Но после того, как увидел вас в Шиллере, специально приехал на комедию и не пожалел.

Снежина с любопытством глянула на профиль водителя. Немец показался ей симпатичным и даже чем-то похожим на Мирчо. Наверно, седыми висками и крупным носом.

— Стоит только похвалить актрису, и она тает, как воск. Я присмотрелась — вы вовсе не консерватор и вполне молоды. Признаюсь в большем: я заметила через витринное стекло, как вы вышли из «Мерседеса» и подумала, — солидный господин ездит одеваться к восточникам.

— Мне действительно нужен был подарок для приятеля. Вернее, учителя музыки. Он живет в этом Берлине. Не мог же я навестить старика с пустыми руками, тем более, что господин Вальцер одинок и совершенно не следит за своим внешним видом.

— А я должна отблагодарить софийского чиновника, который сделал визу моей подруге в срочном порядке. Хорошая сорочка — ненавязчивый подарок.

— Вот видите, — мы оба — вполне симпатичные и даже добрые люди, заботящиеся о близких. Вас зовут госпожа Иорданова. А меня Генрих Флоренштайн. Отчасти я тоже занимаюсь искусством — специалист по антиквариату. Приятно удивлен вашим знанием английского языка.

— Благодарю. — Подхватив свертки, Снежина вышла из автомобиля и посмотрела на предусмотрительно распахнувшего ей дверцу Генриха.