|
Сказала, что не помнит содержания помянутых писем, поскольку писал их ее муж, а сама она написанного не читала и потому ничего не знает. Сказала, что тяжко больна и стоит на пороге смерти, почему и захотела увидеть сына. Сказала, что кузен ее должен был ехать за ним, и она дивится, встретив его нынче здесь и услышав от него, что ребенок умер в дороге. Сказала, что не может признать сына в нынешнем его состоянии, ибо видела лишь однажды, а именно в тот день, когда произвела его на свет. Сказала, что признаёт пеленки и прочие вещи из его приданого. Сказала, что не знает, где находится ее муж, но полагает, что по хорошей погоде он должен быть в деревне со своими хозяевами».
10 июня Луиза Брюле, муж которой так и не объявился, была найдена без сознания на речном причале. 11 июня ее переправили домой. 17 июня ее муж Дамидо, вернувшись из селения под названием Севр, обнаружил жену мертвой в своей постели. Протокол расследования от 8 июня 1766 года можно свести к следующему трагическому заключению: больная мать в тот миг, когда смертельная бездна готова поглотить ее навеки, желает увидеть свое единственное дитя и… не узнаёт его. Ребенок — незнакомец от рождения. Запись слов Луизы Брюле непреложно подтверждает этот вывод: «Сказала, что не может признать сына в нынешнем его состоянии, ибо видела лишь однажды, а именно в тот день, когда произвела его на свет». Это признание, сделанное Луизой Брюле, потрясает до глубины души. Каким бы он ни был, в каком бы веке ни жил, в какой бы стране ни родился, любой ребенок — прежде всего незнакомец. Вся человеческая судьба заключена в этих словах: неизвестность появления на свет обречена неизвестности ухода в мир иной. И вот я переписываю архивные документы, которые доверяла мне Арлетт Фарж в ту пору, когда мы с ней вместе ходили на улицу Бюси есть камбалу и мидии под чесночным соусом. Я решил назвать судьбой то, что Луиза Брюле называла «перевозчиком младенцев».
Глава III Причал старицы
Дом, где я пишу, выходит на слепой рукав реки — старицу. Здесь, у восточной оконечности сада, обмелевшее ложе притока Йонны, избавленное от барж и небольших парусных суденышек, превратилось в царство уток, лебедей, плакучих ив и полусгнивших челноков. Берег тянется к северу и упирается в короткую каменную лесенку, которая ведет вниз, к причалу, где привязаны лодки, полные дождевой воды, кишат белые слизни и прыгают лягушки; это место издавна зовется Причалом старицы. В прежние времена по реке, вдоль бечевой тропы, ходили габары на конной тяге. К западу от острова Санс высилась крыша конторы, где взимали речную пошлину, и уходили в воду причальные мостки. Заступ, секатор, топорик для мелких поленьев, пара резиновых сапог для вязкой земли, желтый зонт для неба, карандаш и оборотная сторона конвертов, — одинокая жизнь обходится не слишком дорого, если учесть семь радостей, из которых она складывается. Это всего лишь семь дней недели. И никакой иной музыки в этом затерянном мирке, кроме всплесков воды под осторожными челнами рыбаков, которые бесшумно спускают на дно якорь перед тем, как забросить удочки в туман, стелющийся над серой водой.
Глава IV Этьен Малларме
Некогда Мария Малларме и ее младший брат плыли в Санс вверх по реке на лодке их отца. Они плыли по Йонне. Они удили щук вблизи острова. В ту пору Стефана еще звали Этьеном. Давным-давно, в детстве, Этьен Малларме счастливым мальчиком проплывал здесь.
Глава V Лаодамия
Случилось так, что погибший Протесилай получил разрешение вернуться на землю, дабы провести один день со своею супругой. И однако он колебался. Он любил Лаодамию. Об этом свидетельствует Овидий. Поэт Левий писал, что Протесилай настолько дорожил жизнью, что никак не мог заставить себя удовольствоваться всего одним днем. |
