И наконец, четвертое изображение зима, время самоанализа, тихой радости, более глубокого осмысления достигнутого. Перед нами – картина семейного счастья.

Судья Ди посмотрел на любящую пару за столом в богато обставленном доме чиновника: супруги сидят, тесно прильнув друг к другу, мужчина одной рукой обнимает женщину, а другой подносит к ее губам чашу. Судья повернулся, собираясь снова сесть, но Тэн поспешно остановил его:

– Подождите! Я отыскал эту ширму в одной из столичных лавок незадолго до женитьбы на Серебряном Лотосе и сразу купил, хотя стоила она невероятно дорого, и мне даже пришлось кое-что заложить. Пони маете, на четырех створках этой ширмы отражены четыре самых главных этапа моей жизни. Когда я учился в родном городе, мне тоже приснились четыре девушки. Потом я отправился в столицу, а там, проезжая мимо двухэтажного дома, увидел тех самых четырех девушек своей мечты. Как оказалось, это был дом отставного правителя округа Ву. И я женился на его второй дочери —Серебряном Лотосе, девушке, которую выделил среди других во сне! Эта ширма стала самой дорогой для нас вещью. Куда бы мы ни ехали, всегда брали ее с собой. Как часто мы сидели перед ней вместе, рассматривая каждую картину, вспоминая о моих ухаживаниях и нашей свадьбе!

Месяц назад выдался нестерпимо жаркий день, и я приказал домоправителю поставить бамбуковую кровать здесь, в кабинете, и поставить так, чтобы меня обдувал ветерок. Изголовье оказалось напротив четвертой створки, и любящая пара была как раз перед глазами. И тут я сделал страшное открытие – картина изменилась: мужчина вонзал нож в грудь женщины.

С возгласом удивления судья Ди наклонился и стал внимательно разглядывать эту часть картины. Теперь он видел, что в левой руке, обнимавшей женщину, мужчина и впрямь держал нож – клинок, нацеленный ей в грудь. Это была тонкая полоска серебра, инкрустированная в лаковую поверхность. Тряхнув головой от изумления, судья Ди вернулся к столу и сел.

– Не знаю, как и когда это произошло, – продолжал правитель уезда. – Я как безумный вновь и вновь изучал пятнышко, думая, что, может быть, мастер, делавший ширму, случайно уронил кусочек серебра в еще не застывший лак, а когда стал зачищать поверхность, осколок очутился в этом зловещем месте, но очень скоро понял, что он был вставлен позже, причем довольно топорно, так как вокруг виднеются мелкие трещинки.

Судья Ди медленно кивнул – он тоже обратил на это внимание.

– И я сделал единственно возможный вывод: я сам изменил картину в приступе безумия, о котором даже не помню. Отсюда вытекал и другой, столь же очевидный вывод: больная часть моего мозга надумала убийство Серебряного Лотоса. – Тэн провел рукой по лицу и взглянул на ширму, но тут же отвел глаза. – Эта ширма стала каким-то наваждением, – простонал он. – В последние недели мне несколько раз снилось, что я убиваю жену, – жуткие, удушающие ночные кошмары, от которых я просыпался в холодном поту, но и в минуты пробуждения эта мысль терзала и мучила меня. Ширма начала меня преследовать… Я не мог заставить себя признаться в этом жене. Серебряный Лотос стерпела бы все, но только не то, что я, ее муж, когда-либо смогу поднять на нее руку, – даже в припадке безумия. Да и мне сама мысль об этом разрывала сердце. – Тэн невидящим взглядом уставился в пустоту, но, быстро совладев с волнением, заговорил вполне прозаичным тоном: – Сегодня мы устроили полуденную трапезу на воздухе, в тенистом уголке сада, но жара вокруг показалась мне невыносимо томительной; я ощутил какое-то беспокойство, и вдобавок у меня заболела голова. Я сказал жене, что хочу отдохнуть в кабинете и заодно просмотреть кое-какие документы. Но и там тоже оказалось очень жарко, и я совершенно не мог собраться с мыслями. Тогда я решил присоединиться к жене.