|
Видим удаляющуюся шишигу. Пытаемся поднажать, и тут же получаем страшный удар под капотом. Честно говоря, я подумала, что отвалился какой-нибудь защитный кожух. Понимание того, что настал кирдык моему любимому карлсону пришло только тогда, когда увидели температуру движка. Только тут мы выбрались на берег. Так и есть: пластиковый вентилятор в хлам, перерублена кое-какая проводка, в том числе от датчика температуры, но радиатор цел, а это главное. Но настроение мое падает ниже плинтуса. Черт побери, это была единственная деталь в этой машине, от начала до конца установленная моими руками! Начинается мелкая истерика. Впрочем, под моросящим дождем это почти не заметно.
К нам на выручку летит экипаж Шуры. Доезжаем до Кузомени. Машина греется ужасно. Истерика набирает обороты. Из Кузомени путь лежит в Варзугу. Выезжаем из деревни, и тут наш несчастный Уазик глохнет и отказывается заводиться. Сначала нас от греха подальше оттаскивают на тросе, а потом Шура в обнимку с тестером Богдана прозванивает нашу проводку. Дело оказалось в перетертом и сгоревшем проводке реле зажигания. Видимо, попала вода, пошел коротач. Предохранитель, однако, остался цел, что удивительно. Ремонтируемся, едем дальше. В Варзуге вся компания валит смотреть на местные деревянные церкви, я сижу в машине и выходить наружу категорически отказываюсь. Возвращаемся в лагерь. На все уговоры Оборотня «не сидеть в Уазке, идти в люди» отвечаю характерным «а-ааа! Говорила мама — выходи за гармониста!» С этим явно надо что-то делать, тем более что сегодня последний, прощальный вечер плюс до кучи пятая годовщина нашей свадьбы. В итоге в приказном порядке Оборотень заставляет дерябнуть меня сорокоградусной. Жизнь потихоньку предстает в радужном цвете. После пятой про истерику забыто раз и навсегда. Вот и славненько. Начинается вручение памятных дипломов и сувениров. Нам как участникам и молодоженам со стажем, Игорю как первому выпускнику школы арктического бездорожья, Богдану как самому беспроблемному и спокойному пилоту, Шуре и Коле, как самому веселому экипажу. Да все это под ведро наваристой ухи из семги! Честное слово — на треть воды приходилось две трети рыбы. Про вкусовые качества скромно промолчу, иначе рискую вызвать у Вас и себя голодные судороги, повышенное слюноотделение и бурчание в желудке. Достаем гитару, поем песни. На душе светло и капельку грустно. Последний совместный вечер как-никак. Утро. Мелкий дождь и паскудный ветер. Первым прощается Богдан с семейством. Машем вслед рукой, договариваемся созвониться, списаться, встретиться… Шуре и Коле еще завозить Алену в Мончегорск. Мы до Умбы идем вместе с Воронежцами и Костей с Наташей, а потом расстаемся. На память нам вручают подобранную за нами трубу глушителя. Надо же, а мы даже и не заметили, как оторвали. Машина от колес до крыши покрыта толстым слоем местного красного песка, отчего выглядит слегка монстрообразно. Отъехав с десяток километров от Умбы, находим менее-более ровную площадку и начинаем осмотр боевых ран. Пока Оборотень матерится и сливает воду из коробки, а также отвинчивает замятый и порванный маховиком кожух сцепления, я становлюсь на колени и заглядываю под машину — интересно все-таки, как любому начинающему механику. На мой наивный вопрос «а эти трубочки так и должны быть разрезаны?» Оборотень приобретает баклажанно-редисочную окраску и тихо интересуется: где? Тычу пальцем в задний мост. Выясняется, что трубочки имеют прямое отношение к тормозам, а вот мы теперь задних тормозов не имеем. Ничего, на передних доползем. Они у нас дисковые, а не барабанные, понадежнее будут. Где-то за Кандалакшей нас нагоняют Шура и Коля. Они успели завезти Алену, пообедать и познакомиться с местным автомехаником, который забил смазку в текущий кулак. Собираются гнать всю ночь и весь день, но до исхода завтрашнего дня быть в Москве. Мы им верим. Эти смогут. Прощаемся. Задремав на заднем сиденье, на минутку открываю глаза и ничего не понимаю. |
