По приезде, на второй день я критически осмотрел его голову и безапелляционно заявил:
– С такой башкой, как у тебя только пудель получится. Не башка, а так – одно недоразумение.
Если бы мы были с ним одни, он бы еще стерпел, промолчал, или даже согласился, но рядом с токующими глухарями, то есть нами, была Настя, наша подружка. Она тут же поддакнула:
– Точно, голова как пловный котел у узбека на ВДНХ, рису и морковки много, а мяса, мозгов всего ничего, так, для блезиру, на тефтельку не наскребешь.
Данила кровно обиделся и засопел. Он даже не удосужился спросить, чего это меня вдруг заинтересовал его котелок, действительно непропорционально великоватый по сравнению с остальным телом, а сразу стал хвастать:
– Мой кумпол, не чета вашим, ему и каска не нужна, – заявил он. – Когда я весной мимо стройки проходил и мне на голову кирпич упал с пятого этажа, думаете, моя башка треснула? Ничего подобного, кирпич на мелкие части разлетелся. – И он взглядом победителя-триумфатора проехался по нашим головам. – Хотел бы я видеть ваши черепки после такого удара, небось полноценными дебилами вышли бы из больницы, если бы вообще вышли…
Аргумент он нашел, конечно, убийственно-неотразимый. Мы не стали обсуждать крепость наших черепов, стыдливо посчитав, что наши имеют другое предназначение, и сменили тему разговора. Но на следующий день, когда мы были одни, Данила сам вернулся к истокам нелицеприятной для него беседы.
– И чем тебе моя башка не понравилась?
– Прическу модную под ирокеза, тяжело будет делать.
– Ошибаешься!
Мой приятель оказался продвинутым малым. Он внес столько рационализаторских предложений в цирюльно-брадобрейное дело, что, некоторые из его идей, надо было бы перевести в другой, более высокий разряд и запатентовать на уровне изобретений. Во-первых, он сразу предложил отказаться от современной химии; лаков, клеев и прочее.
– Волосы и так будут ежиком стоять, если их мокрыми, хозяйственным мылом натереть и высушить.
Действительно, оказалось и дешево и сердито. Намылил, просушил и ходи весь день по городу как дракон. А когда домой идешь, чтобы не пугать родных деда с бабкой, окуни голову в речку или озеро и будь спок, ты уже не выделяющийся из толпы яркий индивид, дерзновенно-романтический герой, а заурядная личность. Но главное, как на нас восхищенно смотрела в первый день Настя, кто бы только видел. Ее отец, правда, ложкой дегтя разбавил бочку меда, во всеуслышание заявив:
– Иди, тебя там какие-то два папуаса уже с полчаса дожидаются.
Настя выглянула в окно. Мы постарались стать в профиль, чтобы лучше была видна суперприческа.
– Ну, я пошла!
– Смотри, чтобы перьев тебе для красоты не навтыкали куда-нибудь такие женихи, – напутствовал ее отец, – а то еще скажут тебе, что ты рядом с ними не смотришься.
В тот день на местной тусовке своими кавалерами Настя произвела фурор. Такого яркого оперения, как у нас, ни у одного местного фазана не было. Но время – безжалостно, оно даже камень превращает в песок, а такая субъективная категория, как новизна, блекнет намного быстрее. Еще пару дней наши сверстники смотрели на нас кто с завистью, кто с удивлением, некоторые вслед за нами даже ломанулись бараньими головами в новые ворота супермоды. Однако всему приходит конец. К концу недели мы с Данилой поняли, что нам необходимо подновить свой имидж, если мы хотим считаться изысканно-утонченными и модными натурами.
Это некоторые поп-звезды эстрады могут свою бородку заплести в косичку и повесить на ней колокольчик, у нас бороды пока не пробивались и поэтому мы пошли по проторенной другими звездами дорожке. Наш ирокезский гребень на голове начал менять окрас и, наконец, вчера вечером мой приятель мне объявил, что он раскрыл секрет не повторяемости самобытной личности. |