Следователь. Это для чего же, Сидор Федорович?

Стапчук. Тогда у вас всякие сомнения на мой счет исчезнут. Не станет нормальный человек намеренно стрелять в незнакомого милиционера, даже если тот не в форме… Эх, оговорился я, образование подводит, простите старика… Я хотел сказать, что нормальный и, учтите, до недавнего прошлого кристально чистый советский человек не будет стрелять среди бела дня в незнакомого прохожего. Не будет! Разве не так?

Следователь. Однако вы стреляли.

Стапчук. А о чем это говорит? О том, что выстрел был произведен не-ча-ян-но! Вот и получается, что я говорю правду!

Следователь. В самом деле? Ну ладно, Сидор Федорович, мы еще к этому вернемся. А пока я вынужден вновь задать вам вопрос: зачем вы в тот день подошли к ограде с заряженным ружьем? С какой целью, если не стрелять?

Стапчук. Да просто так, без всякой цели!

Следователь. В прошлый раз вы заявили, что хотели ворон попугать.

Стапчук. Да, я и теперь бы так сказал, только же вы не поверите.

Следователь. Согласитесь, трудно поверить, что вам так уж сильно докучали вороны? Но даже если встать здесь на вашу точку зрения, то и тогда не удастся избегнуть некоторых трудностей.

Стапчук. Вы это про жакан?

Следователь. И про жакан.

Стапчук. Так я ж говорил вам, гражданин следователь, что про жакан позабыл. Думал, у меня дробь. Промашка вышла.

Следователь. Помню: говорили. Но ведь это объяснение едва ли можно признать удовлетворительным. Вот смотрите, как выглядит картина в целом. Незадолго до убийства вы сами – сами, Сидор Федорович! – отливаете на газовой плите свинцовую пулю, а в тот день выходите с заряженным ружьем в сад попугать ворон. При этом вы случайно стреляете не в воздух, а прямо в затылок следователя Светловидова…

Стапчук. Я не знал, что он следователь.

Следователь. Очень может быть. Но это не делает нарисованную вами картину более убедительной.

Стапчук. Потому что вы мне не верите.

Следователь. Не верю, Сидор Федорович, не верю… И суд тоже не поверит, более того: даже своего защитника вы не сумеете убедить… Надо придумать что-нибудь более правдоподобное, Сидор Федорович.

Стапчук. Правде часто не верят!

Следователь. Сидор Федорович, стыдитесь! Это уже не ваше амплуа. Убийце, даже непредумышленному, роль правдоискателя не к лицу. Это выглядит смешно, вы мне поверьте, смешно и жалко.

Стапчук. Что же мне делать, если обстоятельства против меня? Я понимаю, что поверить мне трудно, но ведь и не поверить нельзя. Ну какая мне корысть была его убивать? Какая?

Следователь. Вот и я бы хотел это узнать. Может, мы вместе поразмыслим над этим? А, Сидор Федорович?

Стапчук. Как это – вместе?

Следователь. Очень просто. Попробуем логически исследовать все возможные мотивы, которые могли бы толкнуть вас на убийство.

Стапчук. Так их же нет, мотивов-то!

Следователь. Вот и давайте разберемся. Если действительно окажется, что таких мотивов нет, тогда ваш беспомощный – вы это сами понимаете! – лепет получит солидную основу.

Стапчук. И тогда вы мне поверите, что выстрел произошел случайно?

Следователь. Во всяком случае, это будет звучать для меня более убедительно.

Стапчук. Тогда лады! Я вам верю! Давайте исследуйте!

Следователь. Вместе с вами, Сидор Федорович, вместе с вами.

Стапчук. Так я ж не умею исследовать, я ж малограмотный…

Следователь. Ничего, я вам помогу.

Стапчук. Готов учиться! Всеми силами хочу помочь следствию.

Следователь. Вот и прекрасно… Так, Сидор Федорович, временно допустив, что у вас все же была причина выстрелить в проходившего мимо забора человека, мы вынуждены спросить себя: какая причина?

Стапчук.