Пальцем подозвал его ближе, склонился, изобразил на морде самый зверский оскал и зашипел:

– Не забывайся. Ты только моя тень. То, чего можно мне, тебе нельзя. Запомни. Второй раз повторять не стану.

Малек побледнел до светло‑зеленого. И в узел с вещами вцепился, как в спасательный круг.

Не ожидал, что пацан такменя испугается. Но, пожалуй, это и к лучшему. Ведь второго шанса у него может и не быть. Не стоит дразнить коротышек с манией величия.

Вот если бы это еще и до меня почаще доходило. А то советы я давать мастер, а выполняет их пусть Маргарита. Ведь обращаюсь к колдунчику почти так же, как и остальные, а он мои слова за оскорбление принимает. Тон ему, видишь ли, мой не нравится… А может еще форму носа и цвет глаз для него изменить?!

– Отдай одежду! рявкнул Мальку. Не сдержался.

И узел тут же оказался у меня в руках.

Блин, какой исполнительный пацан!

Это дело я бы с радостью передоверил кому‑другому, но, похоже, самому придется общаться с демоном‑мстителем. Или демонтессой.

Малек исчез. Вроде бы рядом стоял, никуда не отходил, а нету. Тень он и есть тень. А тень редко кто замечает. Иногда ему и со мной такой фокус удается проделать. Не только с другими. Но малец растет, учится. Если и дальше такие успехи у него будут, придется у Кранта помощи просить. Типа, отыщи‑ка, любезнейший, моего слугу… Или учиться видеть тени.

– Держи.

Я протянул узел женщине.

Она по‑прежнему стояла у колеса и, казалось, дремала. Глаза полузакрыты, дыхание редкое и неглубокое. Вроде как, ни до чего ей нет дела. Как тому луришу, что греется на солнце. Перед обедом.

– Положи‑и‑и.

Меня опять зазнобило от ее голоса. Вот у кого надо учиться убедительному шепоту. Всего одно слово и даже мысли не возникло спорить или ослушаться.

– Куда положить?

– На ка‑амень.

Ближайший камень это полуразваленная стена, к которой приставлено колесо. Ширины стены хватит, чтобы вещи не свалились в грязь. Интересно, у кого Малек взял их? И где он, вообще, все берет? Постоянно забываю спросить об этом. Но с голоду он не пухнет, и голым не ходит. Меня, кстати, тоже очень нормально кормит. Конечно, я даю ему на хозяйство. Иногда. Когда вспоминаю. Но Крант мне раз намекнул, что деньги Мальку нужны, как воробью вертолет. Не удивлюсь, если пацан хранит все мои монеты до особого распоряжения.

– Вот, положил.

Сообщаю. Сама она увидеть не может. Трудно это, с закрытыми глазами.

– Чего ты хочеш‑шь то меня‑я‑я?

Спросила, как сквозь зубы. А может, и без как.

– Ничего не хочу.

– Ух‑ходи тогда.

Вот так сразу и уходить? Я, в общем‑то, с радостью. Но не хотелось бы, чтоб эта радость стала уж слишком заметной.

– А может, тебе еще чего‑то надо?…

Тяну время. Заботливый, вроде как.

– У меня вс‑се ес‑сть.

И вот я опять смотрю в ЕЕ глаза и понимаю, что какое‑то время мне лучше не разговаривать: голос подведет.

– Я з‑запомню‑ю тебя‑я, ларт‑без‑хозяина.

Это мне уже в спину говорят. И я с трудом сдерживаюсь, чтобы не бежать.

Я тоже тебя не скоро забуду, женщина с глазами‑амбразурами.

Интересно, что сквозь них смотрело на меня?…

23.

В лужах блестят осколки солнца. Смотреть на них так же больно, как и на само солнце. Над головой серое небо, грязно серые тучи и белесый диск солнца. Настолько яркий, что стоит мельком глянуть на него, и перед глазами долго мелькают красные, а потом черные круги. Пейзаж внизу почти полностью повторяет верхний. Серый песок и темно‑серые камни, положенные в продуманном беспорядке. А между ними ни травинки, ни деревца.