Тогда Лухуми не было дела до монахинь, жил он, ни о чем не задумываясь. Только немного беспокоила его судьба Карумы Наскидашвили, но он думал, что легко сумеет помочь ему.

Лухуми вспомнил, как он расхаживал перед царским шатром и задавался вопросом: и зачем только этот бедняга Карума купил такого красивого жеребца, разве у него других нужд не было, у бездомного, безземельного сироты? Надо же было ему купить коня, от которого глаз не оторвешь. Разве он не знал, что люди жадны и завистливы? Такого коня под стать иметь царю, а не бедному крестьянскому парню. Мог ли он уберечь такого скакуна?!

Как легко судил тогда Лухуми о других, а горе подстерегало уже его самого!

Почему он женился на Лилэ — ведь она была красивей всех на свете! Или вроде Карумы он не знал, что мир алчен и завистлив? Такая жена под стать самому царю! К чему она безродному мужику, вроде него? Куда он мог спрятать ее от чужих глаз, как мог сохранить такой бесценный клад!

Да, он поступил безрассудно, подобно Каруме. Но ведь право на жизнь и на любовь, на мечту и на радость равно дано всем людям в этом мире. Мог ли он закрыть глаза и не глядеть на солнце, зажать в кулак сердце и отказаться от любви? Разве от того, что он простой крестьянин, он меньше хочет жить и радоваться жизни? Разве богатый или именитый может любить и ценить красоту больше, чем он или Карума? Все люди одинаковыми рождаются на свет, и нет на них ни бархата, ни атласа, ни крестьянского рубища, ни лаптей, нет ни царского венца на голове, ни рабского ярма на шее! Но почему же тогда одни окружены роскошью и вознесены на трон, другие сброшены в бездну нищеты и страданий! Почему должно быть так?

От размышлений Лухуми отвлек свист, донесшийся из лесу. С противоположной стороны раздался ответный свист, и не успел Лухуми опомниться, как из лесу выехали вооруженные всадники и окружили его.

Лухуми схватился за меч.

— Стой! — крикнул один из всадников, выехав ему навстречу с копьем наперевес.

Лухуми подобрал поводья и придержал коня.

Всадник с копьем подъехал почти вплотную.

— Ты не Карума ли? — спросил Лухуми, вглядываясь.

— Я-то Карума, а ты… — Он внимательно поглядел на одноглазого путника. — А ты Лухуми!

— Верно. Но что вам от меня нужно?

— От тебя нам ничего по нужно. Мы другого ждали, а тут ты подвернулся…

Лухуми смерил Каруму с ног до головы испытующим взглядом. Он сидел на прекрасном скакуне. Бывший подросток возмужал, усы и борода оттеняли его открытое мужественное лицо. Лухуми не видел его с того дня, как предложил убитому горем парню деньги, подаренные ему Комнином. До него доходили слухи, что Карума ушел в лес, стал разбойником, но он мало верил этому. И вот теперь…

— Значит, правда это, Карума? Ты подстерегаешь на большой дороге путников вроде меня? — с огорчением и досадой в голосе спросил Лухуми.

— Что ты, Лухуми! От таких, как ты, нам ничего не надо. Ты такой же несчастный и обездоленный, как я! — У Карумы задрожал голос, он нахмурился и отвел глаза от Лухуми. — Слезай с коня, посидим, откушаем хлеб-соли!

Карума соскочил с коня. Лухуми, сам не зная, правильно ли он поступает, спешился. Кольцо разбойников разомкнулось, и Карума увлек Лухуми в лесную чащу. Двоих приставили стеречь коней, которые паслись на прогалине. Остальные уселись в круг, расстелили скатерть на траве, развязали хурджины, разлили вино из бурдюков.

— За здоровье добрых людей! — произнес Карума первую здравицу и выпил. Снова наполнив рог, он передал его Лухуми. Тот неодобрительно глядел на разбойника.

— За здоровье добрых людей, которые едят честный хлеб!..