Три раза в неделю – это реально. И никому ничего не говорить.Ну разве что Макнабу. А потом, может через месяц, поразить Даллас своими стремительными ногами и молниеносной реакцией.

Пибоди отправилась в гимнастический зал, обслуживающий ее сектор Центрального полицейского управления Нью-Йорка, но стоило ей переступить порог, она заметила, как с полдюжины копов – настоящие бычары! – качают мышцы, потеют на беговой дорожке и боксируют друг с другом.

Она вспомнила о своей спортивной форме – о мешковатых шортах, об уродском тренировочном лифчике, купленном только потому, что он стоил дешево. А еще Пибоди вспомнила о размерах своего зада. И как вошла, так и вышла.

Она просто не могла туда войти, тем более что там были знакомые копы, и раздеться, остаться в этом уродском прикиде, потеть и пыхтеть рядом с этими тренированными, накачанными, легкими на ногу, играющими мускулами телами. И выглядеть толстой и глупой.

«Вот потому-то, – назидательно напомнила себе Пибоди, – ты никогда и не ходишь в блестящий, сияющий хромом зал в Управлении и не записываешься в фитнес-клуб. Вот потому-то твоя задница так и разрослась, а согласно закону тяготения весь этот вес перемещается вниз, на ноги».

Что ж, придется терпеть. Она решила все-таки войти, уже вставила карточку-пропуск в прорезь, и тут ее посетило воспоминание о старом и не таком блестящем спортзале двумя этажами ниже.

Никто этим залом не пользовался, думала Пибоди, поспешая прочь. Ну… почти никто. Потому что оборудование старое, шкафчики в раздевалке тесные, а из душа вода еле капает.

Но для нее и ее нового курса как раз подойдет. Пибоди обнаружила, что сенсорная пластинка допуска отключена, и беспрепятственно вошла в пустое помещение. Свет включился, мерцая, когда она переступила порог, потух, снова зажегся и на этот раз продолжал гореть. Ходили слухи о предстоящем ремонте этого тренировочного зала, но она понадеялись, что его оставят в покое. Пусть он обветшал, но ей он послужит персональной спортплощадкой.

По крайней мере до тех пор, пока она не станет легка на ногу и на обтешет свой мегазад до нормальною размера.

Пибоди заглянула в раздевалку, прислушалась. Улыбнулась. «Да, моя личная спортплощадка», – подумала она и, выбрав шкафчик наугад, переоделись в безобразный (скоро-скоро она его заменит!) тренировочный костюм. Ей удалось запихать все остальное в шкафчик размером с хлебницу. Чувствуя себя праведницей, она отправилась настраивать свою личную программу тренировки.

Это был первый день в жизни новой – стройной и собранной – Пибоди.

Час спустя она лежала на пыльном полу, еле дыша и чувствуя, что умирает. Поджилки у нее дрожали, мышцы ныли, жиры рыдали, руки горели и звали мамочку не переставая.

– Больше никогда, – пропыхтела Пибоди вслух. – Ноги моей здесь больше не будет. – Нет, будет, – заспорила она с собой. – Не могу. Умираю. Можешь. Господи, помоги, я, кажется, задницу надорвала. Тряпка, нюня. Заткнись.

Она еще немного попыхтела, потом перевернулась и сумела подняться на четвереньки.

– Не надо было брать вот прямо так с места в карьер, надо было начать уровнем ниже. Самоуверенная дура!

Пибоди стиснула зубы, полная решимости добраться до раздевалки и до душевой не ползком. Но она едва ковыляла.

С трудом отлепляя эластичную ткань от вспотевшего тела, Пибоди содрала с себя лифчик и бросила его на пол. И тут же в голове у нее прозвучал, отчетливо и ясно, строгий голос матери: «Уважай свои вещи, Ди». Закатив глаза с досады, она подняла насквозь промокший от пота бюстгальтер и запихнула его вместе с шортами и кроссовками во второй шкафчик, схватила, опасаясь, что в древней сушильной кабине ее шибанет током до смерти, одно из куцых, смахивающих на дверной коврик полотенец и вошла в одну из тесных душевых кабинок.