И тут же вышла, обнаружив, что дозатор жидкого мыла пуст. Пришлось пройти весь ряд кабинок до конца, пока она не нашла одну, где в дозаторе еще оставалось с полчайной ложки густой зеленой жидкости.

Вода была скорее холодной, чем теплой, и не лилась струей, а скорее капала, как из испорченного кухонного крана, но Пибоди решила не ныть. Она поворачивалась правым боком, левым, грудью, спиной, пока кое-как не смыла с себя пот.

К тому времени, как Пибоди намылилась и сполоснулась, она стала чувствовать себя почти нормально и уже начала предвкушать, как купит мороженое по дороге домой. Конечно, не настоящее сливочное – ей такое не по карману, да и вредно для фигуры, – но она знала одно место неподалеку от дома, где продавались немолочные десерты, очень даже неплохие. Чертовски вкусные!

И она это заслужила, решила Пибоди, заворачивая краны. Черт, она это заслужила. Схватив полотенце, Пибоди принялась энергично вытирать волосы. Вытерла лицо, шею и вышла из кабины, чтобы свободнее было маневрировать «дверным ковриком», и вдруг услышала громкие голоса. Звучно хлопнула дверь раздевалки.

– Не морочь мне голову, Гарнет! Ты облажался, сам прекрасно знаешь! И нечего спорить!

Женский голос, разгоряченный и злой, эхом прокатился по старым, с осыпающейся плиткой, стенам.

Пибоди открыла было рот, чтобы предупредить пошедших, что они не одни, когда услышала мужской голос – такой же раздраженный и злой.

– Не вали на меня, это у тебя все вышло из-под контроля.

Пибоди взглянула на свое голое тело, на жалкое подобие полотенца и втиснулась обратно в кабинку. В самый дальний угол.

– Это у меня все вышло из-под контроля? Об одном жалею: зря я тебе доверила разбираться с Кинером. Он ушел у тебя из-под носа, и это стоило нам десяти килограммов товара.

– Это ты говорила, что с ним проблем не будет, Рене, это ты на него надавила, чтобы вез товар, хотя знала, что он может дернуть.

– А я тебе сказала: обработай его. Надо было самой.

– Вот тут я не спорю.

– Черт бы тебя побрал, Гарнет!

Кто-то – вероятно, женщина – толкнул дверь одной из душевых кабинок. Пибоди услышала, как эта дверь стукнулась о стену. И перестала дышать.

– Вот уже шесть лет я руковожу операцией. Не сбывай об этом, Гарнет, и даже не пытайся меня провоцировать. Помни, что с тобой может случиться.

– Не вздумай мне угрожать.

– А я не угрожаю, я тебя предупреждаю. Я здесь главная, и под моим руководством ты наварил неплохой куш за последние несколько лет. Вспомни свой уютный домик на островах, все свои дорогие игрушки, с которыми ты так любишь играть, женщин, которых ты привык покупать. И вспомни, что ничего этого у тебя бы не было на зарплату копа. Ничего этого у тебя бы не было, если бы я тут всем не заправляла.

– Я все это помню, но и ты не забывай: ты получаешь самый большой кусок от каждого пирога.

– Я свою долю зарабатываю. Это я взяла тебя в дело, я помогла тебе разбогатеть. Хочешь остаться в деле, думай, прежде чем тащить меня в какую-то вшивую раздевалку и предъявлять мне претензии.

– Здесь никогда никого не бывает.

Опять хлопнула дверца душевой кабины, на этот раз ближе к Пибоди. Холодный пот выступил на ее лбу.

Голая, оружие в шкафчике. Никакой защиты, кроме кулаков. Она их сжала, держа руки по швам.

Если вдруг Макнаб позвонит ей, если ее мобильник засигналит, ей конец. Если кто-то изстоящих за дверью, всего в нескольких шагах, стукнет по этой двери от злости, услышит ее, унюхает, она окажется прижатой к стене. Выхода нет.

Плохие копы. Очень плохие копы. Рене, Гарнет. Не забыть, не забыть. Кинер. Запомнить все детали, на случай, если повезет остаться в живых.