Потом она стала думать о том, чтобы попробовать приготовить холодный ужин. Она остановила свой выбор на сэндвичах с огурцами, но это был лишь абстрактный выбор. Флэп никогда бы не стал их есть, к тому же огурцов у нее все равно не было. Если она не приготовит что-нибудь необыкновенное, его молчаливое чтение, вероятно, будет продолжаться целыми часами.

– Что странного в том, что один из нас женился на человеке, который не любит читать? – сказала она. – В мире существуют миллионы интересных людей, которые просто-напросто не любят читать книг.

Флэп ничего не отвечал, а Эмма сидела, глядя в окно, обдумывая различные возможные варианты ужина.

– Единственное, почему я не люблю секс, это потому, что после него всегда кончается разговор, – сказала она.

– Но все равно, я считаю, что он объединяет нас, – добавила, не задумываясь она.

– Что? – спросил Флэп.

– Секс, – повторила Эмма. – Мы говорим так мало, что это нельзя считать разговором.

Но Флэп ее уже по-настоящему не слышал. Он просто отзывался в ответ на ее голос из вежливости. Эмма поднялась с постели и стала собирать свою и его одежду, и вдруг почувствовала, что она плохо понимает, что делает. Ее случайное замечание смутило ее. У нее и в мыслях не было говорить это, и она представить себе не могла, что она так думала. За все два года их совместной жизни она ни разу не разговаривала с ним подобным образом, чтобы это указывало на то, что она ощущает их существование друг с другом, как нечто менее значительное, чем их существование, вытекающее из их естественной природы. Как она могла забыться и представить себе свою жизнь отдельно от Флэпа, тем более, что она была беременна. О чем не нужно было никому из них думать, так это о том, что составляет основу их совместной жизни.

Эмма взглянула на него, и то, что он продолжал читать, небрежно развалившись, совершенно спокойный и невозмутимый и полностью забывший о ее присутствии, вернуло ее из того мимолетного и чуждого ей состояния, в котором она находилась. Она встала, приняла душ, а когда вернулась в спальню, Флэп копался в комоде, в тщетных поисках тенниски.

– Они на кушетке, – сказала она. – Я их даже сложила.

Ее осенило, что можно приготовить испанский омлет, и она поспешила начать, но как довольно часто случается, вдохновение быстро исчезает и не переносится на приготовление блюда. И Флэп внес свой вклад в неудачу предприятия, сидя за столом, он отбивал в такт ногой, как часто делал, когда был по-настоящему голоден. Когда она поставила перед ним блюдо, он окинул его критическим взглядом: себя он воображал гурманом. Только отсутствие средств не давало возможности считать себя еще и снобом по части вин.

– Это вовсе не выглядит омлетом по-испански, – сказал он. – Просто яичница-болтунья по-техасски-мексикански.

– У моей мамы чересчур аристократические привычки, и поэтому она не научила меня готовить, – сказала Эмма. – Ешь, что дают.

– Какой был замечательный день, – заметил он, глядя на нее своими милыми добрыми глазами. – Папа купил новую лодку, я вернулся так, чтобы не застать твою маму, и теперь еще эта яичница. Просто полоса удач.

– Да еще и в постель попал, – сказала Эмма, накладывая себе омлет.