— Они быстро взрослеют, правда? — голос Дейва, внезапно раздавшийся из-за спины, испугал адвоката. Он залился краской. Его «застукали» глазеющим на молодую девушку, которая годилась ему в дочери! И его «нехорошие» мысли были явно написаны у него на лице! Застеснявшись, он отвернулся и вышел вместе с Дейвом.

И сейчас он четко представил себе тот день и охватившее его возбуждение. Такое чувство нельзя испытывать к дочери своего друга. Но он его испытал. И потому не желал выслушивать исповедь Дейва, хотя тот был его другом и находился на смертном одре. Адвокат поспешно прервал разговор, отложил все документы и ушел.

Теперь, конечно, ему хотелось бы узнать, что же Дейв сделал с Самантой — если он действительно с ней что-либо сделал. Но спрашивать он не станет. У него не хватит смелости шагнуть в тот мир, о котором он предпочитал ничего не знать…

— Я не хочу туда ехать, — Саманта опустила взгляд на свои руки. — У меня были другие планы.

— Это же всего один год, — ответил адвокат, повторяя слова Дейва. — А в конце года ты получишь очень кругленькую сумму.

Говоря все это, он внимательно смотрел на Саманту. Молодая женщина, стоящая перед ним, была совсем не похожа на ту прелестную девушку. Она была похожа на старуху. Казалось, она делала все, чтобы скрыть свою женственность. Гладко зачесывала назад свои красивые волосы, почти не пользовалась косметикой, темная, невзрачная одежда скрывала ее фигуру. Но главное, что он понял, — изменилась душа Саманты. В самом деле, уже несколько лет он почти не видел, как она улыбается, и уж совсем не мог припомнить, когда она в последний раз смеялась.

Подойдя к окну, Саманта положила руку на парчовую занавеску. Эти занавеси были последней их с матерью совместной покупкой. Саманта помнила, как они перебрали сотни образцов ткани, пока не нашли идеальный цвет и фактуру.

На заднем дворике росло дерево, которое Саманта посадила вместе с дедом, когда была еще малышкой. А когда ей исполнилось десять, дед Кэл вырезал на стволе крупную надпись «К + С» и сказал при этом, что, пока дерево живет, он и Саманта будут вместе. Повернувшись, она оглядела комнату — комнату, которая была когда-то отцовской. Здесь она сидела у отца на коленях, здесь они всей семьей вместе играли и веселились. В этой комнате Ричард сделал ей предложение.

Она торжественно подошла к большому отцовскому письменном столу и взяла камень, который он использовал как пресс-папье. На его гладкой поверхности детскими неуклюжими буквами с помощью голубой краски была выведена фраза: «Папа, я люблю тебя!» Сделала она это пресс-папье, когда училась в третьем классе…

Отец тайно продал этот дом, чуть ли не со всем содержимым, за две недели до своей смерти, когда Саманта ухаживала за ним и думала, что они стали близки, как никогда раньше. За эти недели у нее не нашлось времени подумать о себе. Хотя отец настойчиво интересовался, чем она собирается заниматься после его смерти. Саманта тогда неохотно ответила, что скорее всего поживет здесь, поучится в колледже, а зарабатывать будет частными уроками, обучая людей обращению с компьютером. И вообще будет делать то, что обычно делают те, кто не обременен ежедневной работой, и чего она не могла себе позволить последние два года. Выслушав ее, отец не вымолвил ни слова, но, очевидно, сказанное ему не понравилось.

Саманта поставила пресс-папье на место и взглянула на адвоката.

— Он не объяснил, почему продал дом?

— Он только сказал, что хочет, чтобы ты провела один год в Нью-Йорке. И попыталась за это время разыскать свою бабушку. Правда, по-моему, твой отец не верил, что она еще жива.