Изменить размер шрифта - +
Если говорить о корнях такого явления, как возникновение (в любом жанре) плохих книг, то они, вероятно, кроются в том, что будущий автор идет не от внутренней потребности писать — к овладению материалом и мастерством, но наоборот — от наличия материала, понимая конъюнктуры и желания использовать то и другое. Желание и внутренняя потребность — далеко не одно и то же: внутренняя потребность писать определяется чаще всего наличием таланта, желание же может быть вызвано и причинами совершенно иного порядка.

Однако, если говорить о латышской советской литературе и критике, то здесь дело обстоит несколько иначе. Вероятно, такое положение можно объяснить «компактностью» латышской литературы: если количество авторов, профессионально пишущих на данном языке, ненамного превышает две сотни, отношение со стороны всей литературы и критики к каждому ее участнику неизбежно будет более внимательным и бережным, чем когда участников таких — тысячи, и книги издаются не только в одном центре, но и во множестве точек на периферии. Точно так же и отношение к каждому произведению, выходящему в рамках этой литературы, будет более внимательным.

Это, разумеется, совершенно не значит, что критика в такой литературе будет состоять из одних только похвал. Это значит лишь, что произведение любого жанра будет замечено, проанализировано и оценено «на равных» со всеми прочими, и автор не будет уже априори ощущать своей ущербности, если он пишет тот же детектив — по сравнению с теми, кто пишет, допустим, на производственную или военную тему (при всей условности данной терминологии, условности, которую все мы отлично понимаем).

Может быть, именно указанное обстоятельство и привело к тому, что в латышской литературе развитие детектива шло не путем «от материала и осознания конъюнктуры к желанию заниматься литературой», но скорее противоположным: от литературы — к поиску и обнаружению материала, который удовлетворяет автора и дает ему возможность максимальной реализации заложенных в нем, авторе, возможностей или, проще, таланта.

И в самом деле: если Г. Цирулис пришел в детектив через публицистику и историко-приключенческую тематику, если А. Колберг и М. Стейга перед тем, как заняться этим жанром, успешно работали в области юмора и сатиры, если B. Кайяк зарекомендовал себя серьезным, психологически глубоким прозаиком, а И. Ластовскис вошел в детектив, уже имея опыт в поэзии, то это явление никак нельзя назвать случайным. Оно же, в свою очередь, с самого начала становления жанра гарантировало, самое малое, одно: хороший литературный уровень детективных произведений, основанный на том, что авторы, пришедшие в детектив из других областей литературы, не могли потерять и не потеряли общности со всей литературой, чувства своей принадлежности к ней — и налагаемой этим чувством и ощущением обязанности создавать прежде всего литературные произведения, в первую очередь литературные, а уже после — детективные.

Такой путь развития жанра не мог не привести, и действительно, привел к положению, когда латышский детектив смог оформиться и укрепиться, минуя период «детских болезней», период несамостоятельности и подражательности, и в семидесятых годах выступить и перед латышским, и перед всесоюзным читателем сразу же в качестве «взрослого» жанра, выступить с произведениями, герои и персонажи которых обладают характерами, психология людей — и нарушителей закона, и его защитников — достаточно сложна и достаточно глубоко исследована и проявлена, преступления серьезно мотивированы не только психологически, но и социально, и не возникают вдруг, ни с того ни с сего, «на пустом месте», а в конкретных нынешних социально-экономических обстоятельствах, не на условном, как это типично для классического детектива, а на весьма реальном жизненном фоне. Само собой разумеется, что это соблюдение условий, непременных для подлинной литературы, ни в коей мере не делает авторов и их произведения похожими друг на друга, наоборот: похожими могут быть лишь вещи, созданные по абстрактным законам, в конечном итоге вырождающиеся в набор штампов, жизнь же всегда своеобразна и неповторима.

Быстрый переход