Тем не менее воины отличались от вендов более темной кожей, скуластыми широкими лицами и крупными крючковатыми носами. Их глаза имели слегка монгольский разрез.

Они во многом походили на американских индейцев, и если бы вождя одели в другую одежду и посадили на лошадь, он вполне сошел бы за Сидящего Буйвола.

Воины проскакали мимо, и за ними, в сопровождении вооруженного эскорта, потянулась цепочка каравана. Женщины и дети погоняли гужевых мусоидов, которые тащили тяжелые волокуши. Единственной одеждой женщин были длинные кожаные юбки, края которых доходили до лодыжек. Местные красавицы собирали черные волосы в высокие узлы на макушках. Многие носили ожерелья из раковин. У некоторых в корзинах, привязанных к спинам, сидели маленькие дети.

Внезапно Анана тихо вскрикнула, заметив светлокожего, высокого и ярко‑рыжего мужчину, который ехал на грегге. Увидев его, она почувствовала, как ее сердце вздрогнуло.

– Это не Кикаха! – успокоил Анану Уртона. – Они взяли в плен Рыжего Орка!

От разочарования ей стало дурно.

Увидев расстроенное лицо племянницы, Уртона удовлетворенно рассмеялся. И тогда Анана решила убить его при первой же возможности. Если он получал наслаждение от страданий других людей, то ему недолго осталось жить на белом свете.

Однако через минуту Анана упрекнула себя за этот чисто эмоциональный импульс. Она нуждалась в нем так же, как он нуждался в ней. И все же она надеялась, что однажды настанет момент, когда он ей не будет нужен.

– Успокойся, милая, – сказал Уртона. – Это всего лишь мой брат и твой дядя под собственным соусом. Что‑то у него сегодня удрученный вид. Ты не знаешь, что с ним сделают дикари? Наверное, будут пытать. Я бы с радостью пошел за ними и посмотрел на этот спектакль.

– Он не связан, – воскликнул Маккей. – Возможно, его, как и нас, приняли в племя.

Уртона пожал плечами:

– Жаль, конечно, но что тут поделаешь. В любом случае ему там не сладко. Он может провести с этими ублюдками всю оставшуюся жизнь. И мне даже начинает нравиться такое наказание – боль не очень сильна, зато ей не видно конца.

– Теперь мы знаем, что Кикахи с ними нет, – сказал Маккей. – Что будем делать дальше?

– Мы еще не видели их всех, – ответила Анана. – Возможно…

– Вряд ли одному племени удалось схватить их обоих, – нетерпеливо произнес Уртона. – Нам надо спешить, Анана. Если мы срежем угол через лес, то оставим их далеко позади.

– Я подожду, – ответила она.

Уртона возмущенно фыркнул и плюнул на землю.

– Меня тошнит от твоей болезненной страсти к лебляббиям.

Анана даже не потрудилась ответить. Однако вскоре караван проехал мимо, и она печально вздохнула.

– Теперь ты готова идти? – с усмешкой спросил Уртона.

Она кивнула и, помолчав, задумчиво добавила:

– А ведь Орк может знать, где искать Кикаху.

– Что? Но ты же не хочешь… Анана, не сходи с ума!

– Я собираюсь пойти за ними и вытащить Орка из беды.

– И все это только из‑за того, что он может что‑то знать о твоем чертовом лебляббии?

– Да!

Покрасневшее лицо Уртоны исказилось от ярости. Анана догадывалась, что помимо крушения надежд он испытывал сейчас страх и отвращение. Властитель не понимал ее любви. Он не понимал, как можно любить обычного землянина – потомка существ, выращенных в лабораториях. То, что его племянница связалась с таким ничтожеством, как Кикаха, наполняло его ужасом и отвращением. Уртону не пугал отказ Ананы следовать за ним, и он не боялся неожиданной атаки. Нет, его терзало предчувствие, что и он, возможно, будет совращен какой‑то смазливой лебляббией.