|
Если не считать того, что собой она владеть совершенно не умела и вечно шла на поводу у собственных чувств. Ей очень нужен был муж, правитель ее страны. Она, разумеется, и сама была превосходной правительницей, и народ очень ее любил. Они строили прекрасный город Карфаген, и все у них шло хорошо; но ведь так редко женщина в течение долгого времени способна одна править целым народом. Мужчинам трудно с этим примириться; это уязвляет их самолюбие. К Дидоне сватались многие соседствующие с нею правители и вожди. Они ухаживали за нею, но на самом деле стремились заполучить ее трон; они ею восхищались и одновременно угрожали ей. В общем, Эней явился как ее спаситель, как ее ответ всем этим соседям – воин, испытанный в боях и обладающий собственным войском, человек, рожденный быть правителем, но не имеющий собственной страны. Дидона поняла, как сильно он нужен ей, еще до того, как полюбила его. Сперва, надо сказать, она всей душой полюбила его сына. Она как-то сразу привязалась к Асканию. Она обнимала и целовала его, она всячески старалась его развлечь, и, разумеется, лишившийся матери мальчик тоже полюбил эту ласковую, добрую, красивую, бездетную женщину. Его привязанность к Дидоне тронула сердце Энея. Ведь сынишка – это все, что осталось у него от семьи. И Эней пообещал Дидоне помочь со строительством Карфагена. Ну и таким образом…
Он вдруг умолк. – Одно потянуло за собой другое, – сказала я. – Я никак не могу привыкнуть, хотя прекрасно это понимаю, что все женщины – прирожденные циники. Мужчинам приходится учиться у них цинизму. Кстати, научить мужчин способны порой даже совсем маленькие девочки. Я, разумеется, не знала таких слов, как «циник» и «цинизм», но, в общем, догадалась, что он имел в виду, а потому пояснила: – Да нет, я вовсе не испытываю презрения к этой Дидоне. Просто так действительно всегда бывает: одно цепляет за собой другое. И ничего страшного или плохого в этом нет. Как же иначе мужья и жены сумели бы полюбить друг друга? Дидоне был нужен муж. А Эней был добрым, благородным, красивым и достойным сочувствия, ибо потерял во время бури свои корабли. Ничего удивительного, что она в него влюбилась. Любая женщина на ее месте полюбила бы его. – Ну что ж, пусть эти слова станут пророческими, – прошептал поэт. – А он-то в нее влюбился? – Да. Влюбился. Она была прекрасна. Пылкая, страстная. Любой мужчина в нее влюбился бы. Однако… – Он все еще оплакивал Креусу? – Нет. Его жена, его родной город – все он оставил далеко позади. Далеко-далеко позади. Между ними были уже годы странствий, разные города и моря. И назад Эней не оглядывался. Но не знал, что ждет его впереди. Вот и угодил в ловушку – застрял в настоящем времени. Смерть отца стала для него тяжким ударом. Он всегда чувствовал свою зависимость от Анхиса и подчинялся ему, даже когда старик сбивал их с пути. Когда Анхис умер и как бы унес с собой прошлое, Энею показалось, что с ним ушло и будущее, и растерялся. Он не знал, как быть дальше. Буря разметала их флот, заставила пристать к незнакомому берегу… И в душе у Энея тоже бушевала буря. Он совсем запутался, сбился с пути. – А куда этот путь должен был привести его? – Сюда. В Италию. В Лаций. И он это знал. – А почему его будущее не могло осуществиться в Африке? Почему он не остался с той царицей? Он бы помог ей построить город, был бы с нею счастлив… – Я рассуждала вполне разумно, хотя на самом деле мне отчего-то совсем не хотелось, чтобы он так поступил. Втайне я рассчитывала, что поэт станет мне возражать, приведет некие неопровержимые аргументы. Но аргументов он приводить не стал. Покачал головой, помолчал и сказал, точно вслед собственным мыслям: – Их соединила гроза. Во время охоты. Они отстали от остальных и укрылись от дождя в пещере. |
