Роберт Холдсток. ЛавондиссЛес Мифаго – 2
— Замечательно задумано и написано... Некоторые книги трудно отложить в сторону. Я обнаружил, что от Леса Мифаго трудно освободиться. Нью-Йорк Таймс
— Тот редкий случай, когда продолжение превосходит и проясняет оригинал… Роберт Холдсток — Роллс-Ройс фэнтези. Люциус Шепард
— В нем бьется свежая энергия воображения, поднимающая его далеко за пределы царства реальности. Торонто Сан
— Потрясающее вторжение в мир легенд и мифов, с которым трудно сравниться... Богатый и запоминающийся роман... Настоящее удовольствие для читателя. Другие Королевства.
— Есть место, находящееся между историей и сном, на окраинах мира яви, странный примитивный мир. Роберт Холдсток хорошо его знает. Лавондисс — карта этого загадочного мира. Пол Парк, автор «Сахарного Дождя»
БЛАГОДАРНОСТИ
Спасибо Джорджу, Дороти, Дугласу, Мерси и Рите, прекрасным рассказчикам историй. Вы все недалеко.
О отважнейшая душа моя, Последуешь ли ты за мной в неведомый край, Где нет ни тропки бегущей, ни земли под ногами? Уолт Уитмен «О отважнейшая душа моя» Перевод В. Левика.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ СТАРОЕ ЗАПРЕТНОЕ МЕСТО
Огонь горит в Земле Призрака Птицы. Мои кости тлеют. Я должен идти туда.
Песня шамана. 10000 лет до нашей эры. ГАБЕРЛУНГИ
БЕЛАЯ МАСКА
Блестящая луна, низко повисшая над Барроу-Хилл, освещала затянутые снегом поля; казалось, что зимняя земля светится под ее слабым сиянием. Безжизненное, ничем не примечательное место, но и на нем отчетливо выделялась тень темных дубов, ограждавших поля. Далеко от этой тени, рядом с лугом, называвшимся Пни, опять задвигалась призрачная фигура, шедшая по незаметной тропинке через маленький холмик; потом она повернула налево, под защиту деревьев. Там она остановилась, едва видимая старику, глядевшему на нее из фермы Трактли; она тоже видела его. Темный плащ; лицо закрывал капюшон. Постояв, фигура опять направилась к дому фермера, оставив за собой темный лес. Она сильно горбилась, возможно из-за рождественского мороза. За ней, на свежем снегу, оставалась глубокая борозда. Стоя у ворот и ожидая мгновения, которое, он знал, скоро придет, Оуэн Китон услышал, как его внучка заплакала. Он повернулся к темному фасаду дома и прислушался. Сдавленное рыдание; возможно, что-то приснилось. Потом ребенок успокоился. Китон пересек сад, вошел в теплый дом и стряхнул снег с сапог. Перейдя в гостиную, он ворошил поленья в камине металлической кочергой до тех пор, пока пламя опять не заревело, потом подошел к окну и поглядел на дорогу, ведущую в Теневой Холм, ближайшую к ферме деревню. Издалека доносились слабые звуки рождественских гимнов. Посмотрев на часы, висевшие над камином, он сообразил, что Рождество началось десять минут назад. Он взглянул на открытую книгу с легендами и народными сказками, лежащую на столе. Замечательная печать, толстая прекрасная бумага, изысканные цветные иллюстрации... Он очень любил ее и поэтому подарил внучке. Образы рыцарей и героев всегда вливали в него энергию, а валлийские имена и названия мест заставляли с тоской вспомнить о потерянных местах и забытых голосах из юности, проведенной в горах Уэльса. Эпические рассказы всегда наполняли его голову звуком битв и военными криками, а также шуршанием деревьев и пением птиц на полянах призрачных лесов. Но сейчас к книге кое-что добавилось: на полях он написал письмо. Письмо внучке. Он перевернул страницу к началу письма, к главе, в которой рассказывалось о короле Артуре, и быстро прочитал собственные слова:
Моя дорогая Таллис! Я уже старый человек, и вот пишу тебе холодным декабрьским вечером. |
