— Чего только не бывает в походе, — отмахнулся Ричард. Однако, перехватив пристальный взгляд матери, внезапно спросил: — Уж не посеяли ли эти слухи зерна сомнения и в вашей душе? Не оскорбляйте же меня подозрениями в смертном грехе!

Королева сделала протестующий жест.

— Нет-нет, ничего подобного у меня и в мыслях не было, Ричард. Я всего лишь хотела сообщить тебе, что мне известен источник этих гнусных слухов.

— И кто же он?

— Филипп Французский. Именно он клевещет на тебя, а люди повторяют услышанное. И если, по твоим словам, сам Капетинг женоподобен, но от грязных обвинений его защищает то, что он, хоть и моложе тебя, был женат, успел овдоветь, и у него есть сын и наследник. Ты же, пребывая в том возрасте, когда иные имеют дюжину сыновей, остаешься холост, и никто не может припомнить ни одну из твоих сердечных привязанностей. Жанна де Сен-Поль не в счет — как истинный рыцарь, ты делаешь все, чтобы имя твоей дамы оставалось безупречным.

— Но ведь и второй такой больше нет, — подавленно пробормотал Ричард.

Королева словно не услышала этих слов.

— Всем известно, — продолжала она, — что все свое время ты, Ричард, проводишь с воинами, и общество закованных в доспехи рыцарей тебе милее, чем альков какой-либо из дам…

Прервав ее, король насмешливо возразил:

— Любой, кто хоть раз увидит, как я с утра до вечера упражняюсь с копьем и мечом, как муштрую своих людей, поймет, что после таких усилий едва ли придет охота одеваться в шелка и затягивать нежную альбу у окна башни прекрасной дамы. Я начинаю дремать от усталости, еще пока оруженосцы расшнуровывают мои поножи, а уж когда погружаюсь в чан с теплой водой, челяди приходится следить, чтобы я, сонный, попросту не захлебнулся в нем. Но все это не впустую — те, кого я привел сюда, ныне — лучшее воинство в христианском мире!

— Я привезла тебе невесту, возлюбленный сын, — повторила Элеонора на это, — и это далось мне не просто. Отчего же? — спросишь ты. Ведь король Англии ныне — самый именитый и желанный жених в Европе! Так полагала и я, отправляя посольства ко дворам тех или иных правителей. И что же? Император Фридрих, уже почти согласившись на твой союз с его дочерью Агнессой, внезапно отказал мне в ее руке. Затем последовали отказы при Арагонском дворе и даже в далекой Дании под предлогом того, что пока не будет расторгнута помолвка с Алисой Французской, твой брак с любой другой женщиной не может считаться законным. Однако при дворе графа Овернского мне объявили иную причину: Мария Овернская не может стать женой английского короля, ибо он в любовных делах отдает предпочтение мальчикам и юным мужам. Ты догадываешься, кто за этим стоит?

Ричард побагровел, но сдержал гнев. Слышать подобное было невыносимо, но еще труднее было поверить в низкие намерения Филиппа.

Несмотря на полное несходство характеров и предпочтений, они были дружески близки с Филиппом Французским. Только он поддержал Ричарда, когда тот впервые восстал против отца. Было и то, что их объединяло — страсть к охоте, борьба со строптивыми баронами, мечты о грядущем походе в Святую землю. Но уже тогда Ричард начал понимать, что Филипп никогда не станет ему искренним другом, ибо они непримиримые противники в силу занимаемого обоими положения. И это было печально — ведь Филипп, капризный и живой, полный обаяния и остроумия, часто дававший дельные советы, несмотря на свою молодость и кажущееся легкомыслие, все еще нравился ему.

В душе он даже подыскивал оправдания Филиппу, зная, как тревожит его судьба безнадежно запятнанной сестры. И все же Ричард не мог на ней жениться. Взять в жены любовницу отца — чем это отличается от кровосмесительства?

— Мадам, — наконец проговорил он, — думаю, нам больше не стоит возвращаться к грязным сплетням.