|
Буров велел мне ехать вместе с ней. Я чувствовала себя разведчицей. Я догадывалась, что Буров что-то задумал и посылает меня неспроста. Мы поехали с мамой на оленях. Это было очень интересно. Я сама пробовала править хореем - такой длинной палкой, которой погоняют оленей. Они удивительно смирные и приятные животные. Прежде я никогда не думала, что они такие маленькие, всего по грудь мне. А бегают они быстро, но, как бы ни скакали, несут рога параллельно земле, не колебля их. Овесян, как он говорил, несколько раз выходил встречать нас и наконец встретил. Я знала, зачем ему понадобилась мама. Он не хотел без нее зажигать новое "Подводное солнце". Все-таки она очень много значила для него в жизни, хоть они и спорили всегда. Амас Иосифович даже не дал нам с мамой отогреться. - В блиндаж! Скорее в блиндаж! - торопил он. - Кофе вас там ждет... И даже кое-что покрепче. - Ей еще нельзя, рано, - строго сказала мама. Академик выразительно подмигнул мне. Я уже пила коньяк... Он же меня и угощал еще в Москве. - Это только в случае победы, - сказал он. Он повел нас снежными тропами к округлому холму, в глубине которого соорудили бетонное убежище. Я спускалась по темной лестнице, нащупывая рукой шершавую холодную стену. Вспыхнул электрический свет. Овесян вел маму. Он и зажег лампочку. Блиндаж был с узкими горизонтальными бойницами, совсем как на войне, только вместо пулеметов здесь приборы. Противоположную узким щелям стену занимал пульт с рукоятками и кнопками, в которых я, конечно, разобраться не могла. Академик протянул мне темные очки. А на улице и так было темно. Теперь узкие щели стали черными. Академик отдал команду. После этого в репродукторе послышался голос, предупреждающий об опасности: - Всем укрыться в убежищах! Атомный взрыв! Всем укрыться в убежищах... Мне стало жутко, и я никак не могла совладать с собой. Зубы начинали стучать. Если бы Буров меня увидел, он стал бы презирать... Потом в репродукторе послышался стук метронома. - Все, как тогда, - оглянувшись на маму, сказал Овесян. Она улыбнулась ему. В репродукторе слышался голос: - Девять... восемь... семь... шесть... Я ухватилась за спинку стула, на который села мама, до боли сжала пальцы. - Пять... четыре... три... два... Овесян поднял руку. - Один... ноль! - в унисон с репродуктором крикнул он. Я смотрела в черную щель. Мне показалось, что ничего там не произошло. |
