– Даже замедлить могу и приблизить, аппаратура позволяет, – похвастался фотограф. – Вот, смотрите… Боже! БОЖЕ МОЙ, ЭТО ЧТО?!

– ТО САМОЕ!

Я выразительным жестом – слов не было – попросила повторить фрагмент записи, и Старичок-с-ноготок меня понял, снова запустил воспроизведение. Он даже замедление установил, так что мы прекрасно разглядели возникающую из темноты провала и без промедления падающую вниз человеческую фигуру.

– Гос-с-споди… – Генрих Львович помассировал область сердца.

Я виновато подумала, что в его возрасте такие потрясения вредны, надо было как‑то подготовить дедушку к тому, что он может увидеть. Ведь догадывалась, что именно могла записать его камера.

– Принести вам водички? – Я участливо приобняла дедулю за плечи.

– Я сам. – Он встал, поплелся к двери, но быстро вернулся в свой обычный скоростной режим, и с кухни до меня донеслась уже привычная барабанная дробь очень быстрых шагов.

Хлопнула дверь холодильника, топоток стал громче, и Старичок-с-ноготок влетел в комнату с откупоренной бутылкой «Нарзана» и чистым стаканом.

– И вы попейте, не помешает. – Он живо набулькал в стакан минералки, протянул мне, а сам снова сел за стол и, пощелкав мышкой, закольцевал замедленный фрагмент видеозаписи.

Теперь человеческая фигура возникала из мрака на десятом этаже недостроя и падала, возникала и падала, возникала и падала…

– И что мне с этим делать? – вслух задумался Генрих Львович, неотрывно глядя на монитор.

– Уж точно не рассылать в новостные паблики, – пробормотала я и полезла в сумку за предусмотрительно припасенной флешкой. – Запишите мне этот кусочек видео. А в блокнотик себе – номерок телефончика, надо вам по нему позвонить. Вы еще не знакомы с нашим участковым Валерием Петровичем? Милейший человек, и фамилия у него такая благородная – Чайковский…

Выйдя из дома, на пятнадцатом этаже которого обитал мой новый знакомый, я с сомнением посмотрела на тропинку, пролегающую через пресловутое поле. Следуя по ней, я уже через четверть часа пришла бы к своему дому, и моим любимым мужчинам не пришлось бы самостоятельно готовить себе обед. Долг жены и матери требовал выбрать именно этот путь.

Но мне нестерпимо хотелось поделиться с кем‑нибудь сенсацией, раздобытой у Красильникова! Причем не с мужем и сыном: любимых надо оберегать от излишних волнений. И не с участковым: пусть Генрих Львович сам все рассказывает и показывает. Наверняка с милейшим старичком Чайковский будет более деликатен, чем со мной. Меня‑то он точно не похвалит за активность, в результате которой ему прибавится работы.

И я сказала той тропинке:

– Нет, мы пойдем другим путем! – после чего направилась к остановке автобуса, чтобы ехать к ближайшей станции метро со странным, на мой взгляд, названием «Парнас».

Вот где гора, на которой, по поверьям древних греков, жили музы, а где спальный район Санкт-Петербурга? Какие музы могли бы обитать на Парнасе в признанной столице тоски и депрессии? Вдохновляющие на сочинение траурных маршей, эпитафий и горловых песен плакальщиц?

Пока я ехала к метро, позвонила Ирке и спросила:

– Ты дома? Это хорошо.

– Почему же?

– Я скоро приеду и покажу тебе такое, что ты закачаешься.

Тут я сообразила, что для организации обещанного эффектного показа имеющейся у меня флешки с видеозаписью недостаточно, и велела:

– Сходи пока к Кружкину, одолжи ненадолго его ноутбук. И мышь, потому что я плохо управляюсь с тачпадом.