Что ж? Нельзя доказать, что все хорошо, буду доказывать обратное.

— Вообще-то в твоем возрасте циклиться на проблемах с предками — уже не круто. Других дел нет, что ли?

— Я не крутая, — ответила она, подозрительно глядя на меня.

— Кстати, а что сказал твой парень по поводу той фигни, что ты устроила?

— У меня нет парня.

— Как?!.. Гм-м… Ну, а вообще, в твоей тусовке как — одобряют?

— Я не тусуюсь.

— Почему? В компьютере сидишь? А у тебя в ЖЖ сколько френдов?

— Двенадцать.

— Пф-ф! Даже у меня — старой калоши, и то — сто девяносто семь.

Она не удержалась:

— Так это ваши по жизни знакомые! А сколько взаимных?

— Ни одного! — с торжеством говорю я. — Я вообще никого не френдила. Можешь проверить, я тебе ник скажу.

Девочка умненькая, умеет сложить два и два.

— Что вы хотите мне доказать? Что у меня вообще в жизни ничего не выходит? Что все меня лохушкой считают?!

— Не считай, что люди думают о тебе плохо. Они о тебе вообще не думают.

Разозлилась:

— А психолог в больнице говорила, что я еще встречу много прекрасных людей, и все у меня будет хорошо.

— О-ла-ла…

— А папа с мамой меня, между прочим, любят. У папы даже сердечный приступ был. И они сказали, что пусть я живу с кем хочу…

— Гм-м…

— И две моих подружки каждый раз, когда пускали, ко мне в больницу приходили.

— О-о…

— И Мишка Осин мне эсэмэску прислал: «Ты что, с ума сошла? Не дури больше!»

Попалась.

Дальше она мне доказывала, что мир стоит того, чтобы жить. Я иногда вяло сопротивлялась, иногда соглашалась…

Виктор Франкл — форева!

Напоследок, совет супругам с детьми — банально, но проверено. Если расстались, никогда не говорите дурного о втором родителе. Если не найдется доброго слова, молчите. Заново устанавливая контакт с ребенком после разлуки, не пытайтесь пустить пыль в глаза — надолго не хватит. Не старайтесь «купить» подарками. Лучше поделитесь временем и кусочком души.

Глава 8

Больной ребенок?

Это было много лет назад. Я тогда только начинала работать психологом, практически не имела опыта и потому сначала просто не поверила ни своим глазам, ни своим выводам. Уж больно дикими они мне показались. Впоследствии я видела десятки аналогичных случаев. Но запомнился — первый….

Ребенку недавно исполнилось десять лет. Его медицинские карточки (мать выложила их на стол стопкой из объемистой сумки) имели вид и толщину карт какого-нибудь очень болезненного пенсионера.

— Ничего себе документация! — воскликнула я. — И чего ж там у нас такое, если вкратце?

Мальчик выглядел абсолютно нормальным, но я ни секунды не сомневалась в том, что сейчас мне назовут одну из очень тяжелых, с осложнениями, соматических болезней. Диабет? Сердце? Что-то с почками? С обменом веществ?

— Да, вот так… — вздохнула мать, опуская глаза. — Мы во-обще-то на электрофорез пришли, но заодно решили и к вам заглянуть. В диагностическом центре нам рекомендовали, да я и сама давно собиралась…

— Конечно, конечно, слушаю вас, — заторопилась я, испытывая искреннее сочувствие к матери такого больного ребенка. Он-то не знает другой жизни, а каково это для матери — вместо того, чтобы играть и радоваться, все время обследовать и лечить!

— Вы знаете, последнее время он стал просто невыносимо поперечным! — пожаловалась женщина.