— Так вы презираете мою магию? — Она прищуривает глаза и секунду спустя хмыкает, словно ей пришла в голову какая-то мысль. — Все люди тянутся к знаниям. Все… включая вас. Я лишь поддерживаю и усиливаю эту тягу. Это в других королевствах людей заставляют испытывать не свойственные им эмоции и питать интерес к тому, к чему у них даже нет склонности. К знаниям же стремится весь мир. Не стоит складывать мнение обо мне, основываясь на беспочвенной ненависти, королева Мира.

— Она не беспочвенна…

— Беспочвенна, — прерывает меня Жизель взмахом руки. — Любой крестьянин из тех, кого вы видели, может в одночасье изменить свою судьбу. Если он докажет свою пользу Якиму, то тут же займет подобающее положение. Приносить пользу своему королевству — не право, королева Мира, а привилегия.

Я открываю рот, чтобы возразить, но понимаю, что отчасти с ней согласна. Не все заслуживают силу и власть. Поэтому я и не хочу открывать магический источник. Якимианское общество устроено так, что люди из любого слоя населения могут выбиться наверх и заслуженно занять лучшее положение. Возможно, это королевство не так уж и ужасно.

— Если вы считаете, что каждый житель вашего королевства может принести пользу, то почему продаете своих людей Саммеру? — спрашиваю я.

Жизель смотрит на меня в упор и уничижительно улыбается.

— Ради безопасности своих королевств мы все совершаем вещи, в которых не обязаны отчитываться перед посторонними. Если вы так сильно не любите Корделл, то почему позволяете ему господствовать над Винтером?

Она продает своих людей в Саммер, чтобы обезопасить свое королевство? Что она имеет в виду? Я до боли закусываю щеку.

— Я ничего не позволяю Корделлу. И вы, похоже, тоже не особенно любите Ноума. Что заставляет меня задаваться вопросом: как глубоко простирается ваша нелюбовь?

Жизель приподнимает бровь.

— Если вы желаете сыграть на моих чувствах, то у вас не получится. Я не смотрю свысока на королевства Сезонов, как это делают другие королевства Гармонии. Сезоны, подобно моим подданным, имеют возможность доказать мне свою пользу. Но чем Винтер может быть полезен мне сейчас? Нет, королева Мира, ваши проблемы — это ваши проблемы. Сколь сильно я ценю пользу, столь же сильно я ненавижу препятствия. Я сделаю все возможное, чтобы мое королевство продолжало нормально функционировать. Даже не пытайтесь переложить свои проблемы на нас.

Я боюсь сказать что-нибудь не то, поэтому молчу. Лицо Жизель остается совершенно невозмутимым, словно она не запугивает меня, а просто констатирует факты.

— Королевства Гармонии уничтожат вас, дитя, если вы их не остановите, — добавляет она все с тем же выражением лица. Отвернувшись, она направляется к ведущей вниз лестнице. — Можете идти, королева Мира. Передайте принцу Терону, что я подумаю над его предложением.

Я стою на балконе, переваривая услышанное. Прямота Жизель была бы приятна, если бы не моя подсознательная ненависть к ее ауре превосходства. Ведь все это было проверкой? Она пыталась найти пользу во мне. В Винтере. А Терон отдал ей то единственное, чем бы я могла эту пользу доказать. Я снова злюсь на него.

Спустившись вниз, Жизель идет между машин и столов, разговаривает с рабочими, останавливается, чтобы осмотреть какой-то огромный механизм. Каждый рабочий, к которому она обращается, с рвением бросается показывать ей свой проект.

Она и правда заботится о тех, кого ценит. Но это же ужасно — ценить только тех, кто способен бороться и доказывать свою пользу. А как же дети, которые еще слишком малы, чтобы приносить пользу, и потому погрязли в нищете? Как же те, кто не хочет посвящать свою жизнь знаниям, но понимают, что для достижения успеха обязаны склониться перед волей Жизель? Как же слабая и глупая королева Винтера, из-за недальновидности которой все путешествие с самого его начала идет прахом?

Я потираю виски.