— Как ты предупреждаешь перитонит?

Он подвинулся ближе, окинув ее гипнотическим взглядом:

— Сначала нужно осмотреть пациента. — Он положил руку ей на живот, и начал делать легкие круговые движения. — Ощупываю кожу, теплую, живую кожу, и перехожу ниже.

Блейр дернулась и опрокинула свой бокал, шампанское потекло по столу и на руку Ли.

Он со смехом отодвинулся:

— Я подброшу дров в огонь. Блейр заметила, что он выглядит весьма довольным.

— Я действительно считаю, что мне пора домой.

Должно быть, ужасно поздно.

— Ты ничего не ела. — Он сел на подушку рядом с ней, — Я буду есть, если ты будешь говорить. Расскажи мне, как ты стал врачом. Что заставило тебя?

Он молчал, накладывая на тарелку еду, потом задумчиво посмотрел на нее.

— Я что-то не то сказала?

— Нет, но ты никогда не спрашивала меня об этом раньше.

Блейр хотелось крикнуть, что она никогда толком с ним и не разговаривала. Она сделала большой глоток вина, чтобы скрыть смущение, а Ли тем временем положил ей цыпленка в винном соусе.

— Может, из-за сегодняшнего случая с той девушкой?

Он вытянулся во весь свой длинный рост рядом с ней, всего в нескольких дюймах, в руке он держал бокал с вином и смотрел на огонь.

— Мне хотелось спасать людей. Ты знаешь, что моя мама умерла не потому, что рожала в сорок пять лет, а потому, что повитуха, придя к ней после других родов, не вымыла руки?

Блейр замерла, не донеся вилку до рта.

— Нет, — тихо произнесла она, — я не знала. Тебе, должно быть, было больно, когда Блейр спросила тебя об асептике?

Он, улыбаясь, повернулся к ней:

— Блейр совершенно меня не волнует. Возьми еще устриц.

Блейр не знала, быть ли довольной или обиженной его замечанием, что она его совершенно не волнует.

— Ты, безусловно, обидел ее. Тебе известно, что она считает тебя таким же, как мистер Гейтс? Ли удивленно спросил:

— Что за нелепая мысль? Почему бы тебе не сесть поудобнее рядом со мной?

Блейр подвинулась было к нему, прежде чем поняла, что делает, и остановилась. Наверное, шампанское сделало ее такой смелой. Но это не объясняет ее поведение на Ривер-стрит, в парке и на приеме.

— Нет, спасибо, — проговорила она холодно, как Хьюстон. — Мне очень хорошо здесь. А ты всегда собираешься работать в больнице?

Со вздохом он снова посмотрел на огонь.

— Тебе ведь не обязательно было становиться врачом, чтобы помогать людям, — настаивала она. — Ты мог бы построить больницу?

— Благодаря богатому дедушке, оставившему мне наследство, мог бы. Но я хотел делать что-то сам. Если бы я мог найти еще одного заинтересованного в этом врача, я бы открыл женскую клинику, нечто гораздо более совершенное, чем та жалкая, что существует сейчас. Мне хочется создать настоящее лечебное заведение для женщин. Но все врачи говорят, что гинекология лечит только тех женщин, чьи болезни существуют только в их больном воображении.

— А как насчет Блейр, — спросила она, насторожившись.

— Блейр? Но ведь она же… — он замолчал, встретив ее взгляд. — Возможно. Когда она закончит учебу. Давай не будем опять начинать о ней разговор. Иди сюда.

— Мне действительно пора домой…

— Хьюстон, — резко бросил он, — что, так будет всегда? Ты всегда будешь мне отказывать? — В его голосе послышался нарастающий гнев. — Если мы поженимся, ты будешь продолжать вести себя так же?

— Если? — прошептала Блейр.