Господи Иисусе! Последнее, что он хотел бы от Лондона, – получить треклятую жеманную мисс в качестве своей невесты!

Глава 2

Пережив ярость зимних штормов, катившихся через Атлантику, Джейсон Сэвидж, его лакей Пьер и старший грум Жак с благодарностью ступили на лондонский берег через шесть недель после описанных событий. Путешествие было холодным, неудобным, и Джейсон мрачно поклялся, что отныне не станет пересекать океан зимой. Ничто не стоило лишений и неудобств, которые ему пришлось вынести.

Он прибыл в резиденцию своего дяди на Беркли-сквер – герцог с нетерпением ждал его появления.

Герцог Роксбери (его полное имя звучало как Гаррет Эйнсли Сэвидж, лорд Саттерли, виконт Норвуд, герцог Роксбери) вдовел уже двадцать лет, имел взрослых сыновей, когда его племянник, лохматый школяр, прибыл в Англию, чтобы закончить школьный курс в Харроу. В свои шестьдесят пять лет герцог был высоким стройным человеком и выглядел столь же внушительно, как его титулы. В молодости он обладал такой же буйной черной гривой, как и племянник, и, хотя годы посеребрили волосы, его манеры и осанка до сих пор приводили дам в трепет. Воспринимая мир с усталым цинизмом, он редко поддавался эмоциям, которые двигали другими людьми, редко загорались его сонные серые глаза, скрытые густыми черными бровями. Тем не менее он привязался к племяннику и очень гордился им, что многим казалось просто загадочным.

Джейсон и сам не мог объяснить существовавшую между ними близость, хотя и понимал, что для герцога Англия и ее владычество стояли выше интересов простых смертных. Если бы возникла необходимость пожертвовать человеком, чтобы поддержать это владычество, Роксбери пошел бы на жертву, не слишком затрудняя свою совесть. Те же чувства испытывал Джейсон относительно Луизианской территории Соединенных Штатов, в силу чего, несмотря на давнюю их близость, они сохраняли естественную осмотрительность, встречаясь друг с другом.

Но ради первого вечера в Англии после пятилетней разлуки они забыли о политике и говорили главным образом о прошлом, о Гае, о планах Джейсона. И только когда настало время разойтись по спальням, герцог отметил нечто, стоящее за пределами семейного круга.

В серых его глазах искрилась легкая ирония. Остановившись у подножия лестницы, он сказал Джейсону:

– Я полагаю, вы знаете, что эти отбросы общества, ваши друзья Бэрримор и Харрис, осаждают меня в поисках новостей о вашем прибытии. Они начали спрашивать об этом еще в начале декабря, и с тех пор я не знал покоя даже за городом. Когда в последний раз с несвойственным мне терпением я говорил с Бэрримором, то объяснил, что жду вас не позже Нового года и не раньше пятнадцатого декабря. Я благодарен вам, что не стал лжецом и что вы так любезно прибыли именно в указанный момент. Будьте уверены, эта парочка окажется у дверей так рано, как только позволяют приличия. Желаю радостной встречи.

Джейсон усмехнулся.

– По крайней мере, на этот раз мы не выпустим обезьяну, как на прощальном обеде у директора школы.

– Пожалуйста, не напоминайте об этом, – вздрогнул герцог. – Как вы могли такое устроить? Нет, не рассказывайте. Пусть это воспоминание тихо умрет вместе с некоторыми другими, которые я предпочитаю забыть. Доброй ночи, Джейсон. Увидимся утром.

Бэрримор и Харрис действительно появились в десять часов, желая видеть друга. Джейсон с пользой провел утро, обсудив со старшим грумом дяди условия аренды конюшен, ухода за лошадьми, которых он хотел приобрести для Нового Орлеана. Он отправил со слугой записку Руфусу Кингу, американскому посланнику в Лондоне, с просьбой как можно скорее назначить встречу. Сейчас он был готов расслабиться и радоваться жизни. Двое компаньонов уже ждали его, готовые истово помогать ему в этом предприятии.