– Он не захотел иметь возможного наследника, – насмешливо взглянула на него Рейна. – Ведь пасынок мог им стать, как и родной ребенок.

Мануэль мысленно с ней согласился, но упрямо сказал:

– И все равно мы поступили дурно.

– Да замолчи ты! – прикрикнула на него Рейна. – Хватит болтать о добре и зле. Их вообще не существует. Да, мы украли их, но потом заботились о них, вырастили их. И сейчас не время раскисать.

В таборе, где сгрудились кибитки и стояли потрепанные шатры, они расстались – Мануэлю нужно было позаботиться о лошадях, а Рейна вошла в большой шатер в центре табора.

Тамара, лежа на соломенном тюфяке, исподтишка следила, как старая цыганка укладывалась спать. И только когда та наконец улеглась, девочка немного успокоилась и попыталась уснуть. Но спала плохо и проснулась с чувством надвигающейся беды. Рейна держалась с детьми отчужденно, еще не простив им вчерашней выходки. Даже настоятельные попытки Адама развеселить ее не увенчались успехом. Она лишь бросила в его сторону рассеянный взгляд. С гримасой сожаления он сел рядом с Тамарой завтракать – теплой похлебкой с черным хлебом.

– Как ты думаешь, что она с нами сделает? – спросила его Тамара.

Ее фиалковые глаза были тревожно распахнуты, а нижняя губа, казалось, вот-вот дрогнет. Ей было жаль Рейну, сейчас девочка понимала, что провинилась. Завтра Тамара все забудет и станет опять весело смеяться, но сейчас она была расстроенна. Адам быстро обнял ее, утешая, и в этот момент появилась старая Рейна.

– Вы поели? – посмотрела она на детей долгим холодным взглядом.

И когда дети согласно кивнули, цыганка, вздохнув, сказала:

– Ладно. Теперь идите за мной.

Тамара и Адам послушно побрели за ней по лесной тропинке. Они уходили от табора. Было известно, что эта тропа ведет во владения графа Маунта, и дети недоумевали, что могло понадобиться там Рейне. Цыган не любили в респектабельных домах, тем более в поместьях английской знати. А дом, открывшийся перед ними в конце дороги, внушал робость и почтение.

Он был внушительный, построенный из серого, уже обветрившегося камня, с двумя обвитыми плющом башенками по бокам. Не удивительно, что люди называли поместье замком. Именно замком и показался этот дом Тамаре и Адаму, когда они робко шли следом за Рейной вдоль ухоженных лужаек и цветочных клумб.

Ожидая, что она поведет их за дом к черному ходу, они удивились, когда Рейна решительно поднялась по широкой лестнице и, подняв начищенный бронзовый молоток, требовательно стукнула в парадную дверь.

Вылощенный лакей в ливрее распахнул дверь. Какое-то мгновение он смотрел на них,

не веря своим глазам. Потом, когда до него дошло, что эти грязные, оборванные существа, бесстыдно расположившиеся табором неподалеку, требуют, чтобы их впустили, он от неожиданности шагнул назад. Опомнившись, разъяренный лакей хотел захлопнуть дверь перед их носом, но вдруг увидел лицо Тамары и удивленно вскрикнул.

Понимая, что произошло, старая Рейна сухо спросила:

– Теперь ты проводишь нас к графу? Тот заколебался и, возможно, все-таки вытолкал бы их вон, но сама судьба в образе графа распорядилась иначе. Раздался его раздраженный голос:

– Кто там, Бенкинс? Ради Бога, не держите людей на пороге в дверях.

Ему ничего не оставалось, как подтолкнуть всех троих в холл.

Адам и Тамара, стоя рядом, с любопытством разглядывали окружающее их великолепие. На стенах в ряд висели огромные зеркала в золотых рамах, сверху спускалась хрустальная люстра, белый мраморный пол блестел под ногами, как первый выпавший снег.