Тут же из всех щелей выползли знавшие Эмму в молодости, посыпались откровения газетчикам о том, какой она была в молодости. В обществе мгновенно укоренилось мнение, что красавица просто околдовала, охмурила Нельсона, если уж ей удалось одурачить и лорда Гамильтона, более искушенного во всяких хитростях дипломата, то заморочить голову доверчивому моряку…

Никому не приходило в голову, что это действительно могла быть любовь. Адмирал Нельсон в общественном мнении удержался на пьедестале, а вот Эмма низвергнута ниже некуда. Красавица? Да видели мы эту красавицу! Толстая тетка с лицом пропойцы!

О Горации не вспоминали, и то слава богу.

Но для Эммы самый страшный удар заключался в публикации нескольких писем, в которых Горацио упоминал принца Уильяма. Это было тогда, когда Нельсон, находясь в море, изнывал от ревности при одной мысли, что принц Уильям во время планируемого лордом Гамильтоном обеда окажется рядом с его возлюбленной. Отзывы бывшего приятеля отнюдь не льстили принцу, напротив, адмирал называл Уильяма мошенником, злоязычником и требовал от Эммы категорически не принимать соперника и никоим образом не общаться со столь недостойным человеком. Именно после того обед был отменен, серьезно навредив лорду Гамильтону в глазах принца.

Понятно, что строчки написаны сгоряча, что Нельсон страшно ревновал, а потому старался выставить принца в худшем свете, а главное — это написано для одного-единственного человека — Эммы и вовсе не предназначено для всеобщего внимания. Как часто в письмах, зная, что их не прочтет никто другой, люди не только излишне откровенны, но и несправедливы.

Уильям не просто не был образцом для подражания, имя этого человека, позже короля Георга IV, стало нарицательным, знаменуя распутство и бесконечные безумные траты на любовниц. Будучи принцем, Уильям тоже не стеснялся, ради оплаты немыслимых долгов ему пришлось жениться, иначе парламент не желал опустошать казну в угоду любвеобильному наследнику престола. Женитьба не удалась, это стало еще одним позором Англии, принц сорил деньгами налево и направо и считал себя завзятым сердцеедом.

Увидеть на страницах книги совсем нелестные откровения героя Нила по своему поводу…

Принц отреагировал резко:

— Чертова сука! Где она?!

— В Кингз-Бенч…

— Вы полагаете, я помню все имения подохшего адмирала?

— Это не имение, это лондонская тюрьма, Ваше Высочество, туда попадают за долги.

— Да-а?.. Пусть подохнет там!

Деньги удалось раздобыть, и на некоторое время Эмму вытащили из Кингз-Бенч еще раз. Но это был аванс ренты, больше поступлений до конца года не предвиделось, а на улице всего лишь весна.

К тому же взбешенный публикацией писем Нельсона принц Уильям дал понять, что не желает видеть леди Гамильтон на свободе. Над Эммой навис дамоклов меч тюрьмы. Только теперь уже настоящей, потому что иск подали сразу несколько кредиторов и ежедневно выплачивать штрафы пропорционально задолженности, чтобы жить в квартале вне тюремных стен в Темпл-плейс, невозможно. Счет пошел уже не на дни, а на часы.

Больная, с прогрессирующим циррозом печени, без гроша в кармане, на вопрос о том, где будет Горация, отвечала одно и то же:

— Со мной!

Друзья поняли, что нужно срочно что-то предпринять, потому что, утащив Горацию в саму тюрьму, Эмма погубила бы не только себя. Выход виделся один: бежать.

Но куда? Она столько должна, что в любом уголке, в любой щели, куда бы ни забилась, найдут. В Европу! Во Франции Реставрация, у власти снова Бурбоны, Революция и Наполеон после нее закончились.