На обратном пути господин посол Англии в Королевстве Обеих Сицилий с супругой остановились в Париже, и им была дана аудиенция у королевы Марии-Антуанетты. Все скромно и без свидетелей, потому что у королевы просьба — передать письмо сестре в Неаполь, причем лично в руки. Лорд Гамильтон с трудом сдержал довольную улыбку, потому что это невольно означало для Эммы быть принятой Ее Величеством. Замечательно, лучше быть не может!

И действительно, сразу же после прибытия посол с супругой получили приглашение во дворец на аудиенцию.

Эмма быстро поняла, что Мария-Шарлотта на прогулке и Ее Величество Мария-Каролина во дворце — это не одно и то же. Вежливый кивок и интерес в глазах первой и улыбка второй словно небо и земля. Но теперь и Ее Величество могла позволить себе быть благосклонной к Эмме, потому что та леди Гамильтон и потому что привезла письмо от другой королевы — ее сестры. Быть принятой одной королевой не значило обязательно быть принятой другой, с этим Эмма столкнется позже, но позволяло надеяться на прием.

Почти сразу оплеуха — представления ко двору не будет, в Неаполе еще не забыли, кем была совсем недавно, до отпуска в Англии, леди Гамильтон, да и сплетни из Лондона о ее прошлом тоже просочились. Но королева тут же пригласила Эмму на ужин, потом еще и еще, потом прогуляться, поиграть с детьми, заходить почаще, заходить запросто, в любую минуту, вообще не оставлять ее без своей поддержки!

Буквально за полгода Эмма превратилась из почтальона с единственным письмом и просто мисс Харт, с которой лишь раскланиваются при встрече на прогулке, в ближайшую подругу, с которой так приятно поболтать наедине и посекретничать об этих мужчинах! «Эти мужчины» — король и посол Англии — в это время стреляли куропаток, то есть занимались любимым делом короля. Лучше охоты Его Величеству удавались только дети.

Это приятельство переросло в дружбу, во всяком случае, так казалось Эмме. Королева уже не могла без нее обходиться, особенно после того, как грянула Французская революция, а следом оказалась казнена Мария-Антуанетта!

— О, Боже! Меня также казнят!

— Кто и за что, Ваше Величество?!

— Просто так, потому что я королева.

— Но кто?

— Французы.

— Они далеко от Неаполя.

— Что им стоит переплыть море? Казнят, нас всех непременно казнят, если не защитит Англия!

Королева внушала такие мысли Эмме, а та лорду Гамильтону. От Гамильтона опасения за судьбу королевской семьи уходили в Лондон. Мостик, организованный хитрой Марией-Шарлоттой, работал исправно.

Гревилл нашел способ отомстить, а может, сделал это не задумываясь. Он решил, что если уж бывшая любовница обзавелась супругом, да еще и столь богатым, то какого черта он должен оплачивать содержание ее дочери от другого?!

Счета за Эмму-младшую отправились в Неаполь.

Лорд был несказанно удивлен, узнав, что у супруги есть дочь. Эмма рыдала, умоляя о прощении.

— Я не против, но почему ты не сказала, пока мы были в Лондоне? Мы могли бы взять девочку к себе под видом дальней родственницы, оставшейся без попечения…

— Она… она больна.

Эмма не смогла сказать лорду, что у дочери странность в развитии — короткие ноги, и привлекать внимание к такой девочке не стоило бы.

— По крайней мере, посылай ей достаточное содержание, а не то, которое выделял Гревилл.

— Я посылала…

Понимая, что рано или поздно лорд Гамильтон разузнает все, Эмма предпочла предать свою дочь, через год объявив о ее смерти. Деньги она могла посылать уже и сама.

События в Европе закручивались в тугой клубок, грозивший развалить мир и обрушить благосостояние многих.