Ад?

Нет, солнце припекало нещадно, над лугом парило, но не по-адски… точнее, от ада в классическом его варианте ждешь котлов, чертей и грешников, а тут… не то чтобы я жаловалась, но хотелось бы ясности.

Я встала.

Пошевелила руками, убеждаясь, что оные шевелятся. Ноги держат. Голова… на месте. Прическа, правда, растрепалась, о том, что стало с макияжем, лучше вообще не думать.

И туфли потерялись…

…но я была жива. И это было странно. Впрочем, не менее странно, чем зеленоватое небо, солнце с оранжевым отливом. Или правильнее сказать «солнца»? Второе, бледно-розовое, величиною с крупное яблоко, пряталось в тени старшего светила. И следовало признать, что само его наличие окончательно убедило меня, что место, чем бы оно ни было, не являлось моей родной планетой.

Как ни странно, но факт этот я восприняла спокойно.

Поправила юбки.

Сняла чулки — на лугу они слабая защита, а испортиться могут. Проверила клатч, хотя и без того прекрасно знала его содержание. Помада тона «пыльная роза». Пудра. Водостойкая тушь для ресниц. Визитница. И банковская карта, подозреваю, совершенно бесполезная. Зеркальце.

Бабушкин револьвер.

Я с нежностью погладила рукоять. Ума не приложу, как он очутился в клатче, все-таки не было у меня привычки являться на семейный ужин с револьвером, но поди ж ты… что ж, с револьвером я чувствовала себя много спокойней.

И, оглядевшись, я решительно зашагала по направлению к дороге. Если дорога существует, то она куда-нибудь да ведет. И надеюсь, в этом чудесном месте я сумею понять, что же, собственно говоря, со мной произошло.

А если нет, то хотя бы что мне дальше делать.

Шла я долго, но не то чтобы быстро. Во-первых, сказывалось отсутствие опыта подобных прогулок. Дорога, пусть и гладкая, что было удивительным, все же не паркет. То острый камень в пятку вопьется, то муравей… лучше уж камень. Во-вторых, я в принципе слабо представляла, куда иду, а потому не торопилась.

Мир…

О теории множественных вселенных я слышала. И о теории струн. И о многих других интересных теориях. Но слышать — одно, а испытать оную теорию на практике — совсем другое дело. И если это и вправду иной мир, а не предсмертный бред — ведь могло же статься, что умерла я не сразу, хотя и падала с семнадцатого этажа, — то мне придется к нему приспосабливаться.

Вот только получится ли?

Кто я?

Женщина из ниоткуда. Это хуже, чем за границей остаться без паспорта и денег, там хотя бы призрачная надежда на помощь посольства имеется, а здесь… здесь я сама по себе.

Страшно?

Не страшней, чем падать с крыши. Он ведь позволил оценить высоту, старый приятель Макс. Он даже любезно рассказал о том, что был бы рад отступить, но не имеет права.

За ним смотрят.

И если не я, то он шагнет с балкона… и это, в принципе, смерть быстрая, относительно безболезненная. Семнадцать этажей. Асфальт… душа вылетит из тела моментально. Да, тогда мне было страшно. Настолько страшно, что я готова была умолять о пощаде.

Макс ведь этого ждал.

И я остро осознавала, что мольбы мои ему будут приятны. Что он даже отзовется на них, почему бы и нет? Он всегда хотел меня и… и если бы постель могла подарить мне жизнь, я бы смирилась.

Уступила.

Но правда была в том, что, получив свое, Макс все одно убил бы меня. А если так, то к чему лишние мучения? И я сама встала на табуретку, любезно поднесенную его молчаливым сообщником, в глазах которого мелькнуло что-то такое… пожалуй, это можно было интерпретировать как уважение.

— Все же Влад козел, — сказал Макс с раздражением.