Когда она их развернула, аккуратно разгладила руками, я посмотрела, надеясь, что смогу понять написанное.

Это был один из странных шифров Сэйлор, частью на греческом, частью на английском, частью символами, и все это поплыло у меня перед глазами.

Однако что бы ни было на этих страницах, Блайз это поняла. Я наблюдала, как она в буквальном смысле побледнела, увидела, как расширялись по мере чтения ее глаза.

– Ну? – спросила я, громче, чем нужно, но от напряжения мне казалось, будто по коже у меня что-то ползает.

– Это определенно заклинание, – проговорила Блайз, бумага зашуршала, когда она перевернула листки посмотреть, что там на обороте. На сей раз сомнений не было – руки у нее дрожали.

– И что, – спросила я, закатывая глаза. – Поможет оно? Ты можешь его наложить?

К моему удивлению, Блайз не выказывала особого энтузиазма. Это было то, что она искала – то, ради чего мы взяли ее с собой, в конце-то концов, – и вместо того, чтобы выглядеть приободрившейся, она казалась немного… удрученной, если честно.

Снова нахмурившись, она вторично принялась рассматривать страницы.

– Это труднее, чем я предполагала, – сказала она, и меня опять замутило.

– Но ты же можешь это сделать, – не отставала я, и она вскинула голову, ее темные глаза встретились с моими.

– Ты видела, как получилось с Данте. Этот род магии, он… он по-настоящему сложный, Харпер. Тяжеловесный. Это, – она потрясла передо мной листками, – не только отнимет у Дэвида силу, оно и память его сотрет.

Я вспомнила Данте, сидевшего в том поле, с растерянным лицом.

– О. Верно. Я… об этом забыла.

Дэвид – нормальный, но не помнящий меня? Или вообще ничего, если уж на то пошло? Конечно, попытаться стоило.

Я подумала о Би с ее вопросом, почему они просто не убили оракула, когда это явно было легче всего.

Мысль о Дэвиде, который безучастно смотрит на меня, понятия не имея, кто я такая… была неприятна. Очень неприятна.

Но это было лучше, чем альтернатива.

– Что насчет другой части? – спросила я, и Блайз резко подняла голову.

– В смысле?

– В том воспоминании, – подсказала я. – Данте говорил, что есть другая часть этого заклинания, что-то пугающее, мощное, что, по его мнению, людям вообще пробовать не стоит.

Блайз посмотрела на листок.

– Точно не знаю, – произнесла она, потом, вздрогнув, подняла взгляд, и мы услышали снаружи шум.

Мы все трое застыли. Мы слышали шаги, быстрые и мягкие, и видели тонкую полоску света под закрытой дверью кабинета.

Блайз выключила свой фонарик, погрузив нас в почти кромешную тьму, и как можно тише стянула книгу со стола и неловко засунула за пояс брюк.

Приближения паладина не чувствовалось, и на нас больше не нападали после того вечера в мотеле, но я не желала рисковать. Без слов я протянула руку, и Блайз положила мне на ладонь фонарик.

Мы трое держались очень тихо, забившись поглубже в тень, а я пыталась сообразить, что же делать. Лучше выскочить из комнаты, застав врасплох неизвестных, или подождать – а вдруг они пройдут мимо?

Но затем дверь распахнулась, не оставляя мне выбора.

Я крепко сжимала фонарик, готовая нанести удар.

В помещение ввалилась парочка подростков, и я уже почти бросилась на них, когда поняла, что они хихикают, обнявшись.

Не паладины, присланные Дэвидом. Просто… дети, исследующие брошенное здание.