Рюкзак с громким звяканьем свалился на пол пещеры, и я, вытащив из него меч, шагнула вперед.

По счастью, проход оказался не таким узким, как мне показалось, и, войдя в него, я двигалась сравнительно легко, прижав меч к ноге. На секунду мне представились старинные усыпальницы рыцарей, которые иногда показывают, и их мечи лежат вдоль их тел, и я не знала, смеяться мне или плакать.

Если мои обязанности паладина чему-то меня научили, так это тому, что никогда нельзя быть по-настоящему готовой ко всему. Разумеется, я могла об этом думать, и я это делала, очень много, за время нашего путешествия. Ночами, лежа на кровати в мотеле и таращась в пористый бетон потолка, я гадала, что я сделаю, когда наконец снова увижу Дэвида.

Блайз не солгала, сказав, что я понимала – дело может дойти до его убийства. Конечно, я знала, сколько бы ни пыталась об этом не думать. За последние полгода я так научилась говорить себе, что могу разрулить любую ситуацию, что худшее никогда не случится.

Похоже, я каждый раз ошибалась.

Пробираясь с глубокими вздохами по узкому туннелю и сжимая в потной ладони меч, я напомнила себе, что понятия не имею, с чем вот-вот столкнусь. Насколько я знала, несколько минут отделяли меня от того момента, когда я вонжу меч в сердце парня, которого люблю.

Поэтому, да, я ко многому подготовилась, когда в конце прохода открылось более широкое пространство.

Подготовилась к чему угодно, но не к тому, что увидела: там стоял Дэвид, в клетчатых брюках и черном свитере. Через дыру в потолке пещеры лился свет, и его рыжеватые волосы светились золотом.

Но это было единственное золото в его облике. Света в глазах не было, ничего, кроме обычных голубых радужек за очками, и когда он улыбнулся мне, меч выпал из моих внезапно онемевших пальцев.

– Привет, босс.

Он был здесь. Он был здесь, и с ним все было хорошо. Просто Дэвид, которого я знала, и чувство облегчения бросило меня вперед, и вот уже я стояла перед ним и, не задумываясь, обнимала за шею.

– С тобой все в порядке, – проговорила я, вдыхая запах Дэвида. От него пахло привычно – мылом и чернилами из принтеров в издательской комнате.

Странно, подумала я, уткнувшись в его шею, что спустя столько времени этот запах не выветрился, что Дэвид одет скорее по-зимнему, чем для южного лета, и хотя я крепко обняла его, я поняла.

Я поняла.

– Полегче. – Он засмеялся у меня над виском, хотя и обнял в ответ. – Ты помнешь мой клевый свитерок.

Я засмеялась, давясь слезами.

– Да его уже ничем не испортишь.

Тут Дэвид отстранился и взял мое лицо в ладони.

– Я скучал по тебе, – сообщил он, и у меня перехватило дыхание. Это было ненастоящее – не знаю, как он это проделывал, да и он ли вообще делал данный конкретный трюк, – но всего на мгновение мне стало все равно.

– Я тоже по тебе скучала, – сказала я, а потом встала на цыпочки и прижалась губами к его губам.

Его поцелуй был знакомым, как тот невыветрившийся запах мыла, и я крепче обхватила его за плечи, вспоминая о том первом вечере, когда он поцеловал меня на Котильоне.

Тогда он поцеловал меня, так как мы думали, что один из нас или оба мы в ту ночь умрем, и этот поцелуй отдавал тем же отчаянием. Если это была всего лишь иллюзия, то хорошая, и я приняла ее.

Когда поцелуй закончился, Дэвид посмотрел на меня сверху вниз, ласково улыбаясь, ведя большим пальцем по моей нижней губе.

– Похоже, самое время для помпезного чествования, – сказал он, и я резко втянула сквозь зубы воздух.

Это была наша старая шутка – использование слов, в которых мы ошибались на конкурсах по орфографии, и я всего на минутку подумала, что, может, я неправа, и передо мной действительно он.