Когда жители Кале через бойницы стен увидели, как французы сжигают остатки имущества, уходят, они поняли, что всем их надеждам пришел конец. Им не остается ничего другого, как сдаться англичанам.

Джон де Вьен, комендант крепости Кале, направил королю Эдуарду послание с предложением начать переговоры. Тот пришел в бешенство, прочитав его.

— Отправляйся назад и передай своему хозяину, что он не смеет ставить мне условия! Город — мой без каких бы то ни было оговорок! — крикнул он посланцу.

С уходом гонца ярость Эдуарда усилилась.

— Они осмеливаются предлагать мне торг! — продолжал он кричать. — Я столько времени и денег потратил на ожидание у этих стен! Они давно должны были сдаться! Видит Бог, я покажу им условия! Они получат сполна за все — и за свою наглость в том числе!

Филиппа, которая слышала эти крики, попыталась, как всегда, успокоить его, говоря, что жители Кале делали то, что должны были, вероятно, делать жители любого укрепленного города, и английского тоже, если бы, не дай Бог, до этого дошло.

— Милорд, — добавила она, — вы были бы невысокого мнения о согражданах, если бы те поспешили сдаться противнику.

— Все это так, — проворчал король, — но осмелиться ставить мне условия! Я им покажу!

Он послал за сэром Уолтером Манни, преданным соратником родом из Эно, приехавшим в Англию в числе приближенных Филиппы.

— Ну вот, Уолтер, можно считать, Кале у нас в руках, — сказал он. — Однако его комендант захотел предлагать мне условия, вести какие-то переговоры. Разве не смешно? Это я объявлю им условия — чтобы все они подставили свои головы под наши мечи! Я уничтожу всех жителей!

Сэр Манни молчал. Он видел состояние короля и понимал, что отвечать ему нужно с осторожностью. Нечасто бывало, чтобы гнев в Эдуарде одерживал победу над разумом. Сейчас был как раз тот редкий случай. И нужно думать о том, как оградить короля от поступка, о котором он будет потом горько сожалеть.

Город Кале был очень важным стратегическим пунктом, и теперь, когда он почти уже у них в руках, необходимо решить, как использовать его в дальнейшем ходе войны. Истребление жителей не принесет никакой пользы англичанам, но лишь пробудит к ним неутолимую ненависть во всех французах.

Король тем временем продолжал возбужденно говорить:

— …Если только подсчитать, во сколько этот город мне обошелся… Месяцы ожидания… Мы построили еще один город возле его стен… А пища?.. А вооружение?.. И они смеют заикаться насчет каких-то переговоров…

Сэр Манни спокойно сказал:

— Это последний жест со стороны защитников города, милорд. Жест отчаяния. Со стороны тех, кто храбро оборонялся и много претерпел.

— Уолтер, ты говоришь так, словно принял их сторону!

— Милорд знает, что это не так. Но я не могу, как и любой другой смертный, не отдавать дань их мужеству и не думать о муках, что они приняли. Многие бы на их месте давным-давно капитулировали. — Они бы сохранили мне немало денег, а себе — жизней, — сказал король.

— И заслужили бы ваше презрение, милорд.

Эдуард ничего не ответил. Да, Уолтер Манни неглупый человек, к его советам невредно прислушиваться.

— Итак… — начал король после недолгого молчания.

— Немного милосердия, милорд, никогда еще не мешало ни одному властителю, — сказал Манни. — Многие ставят сердобольность выше величия.

— Послушай, Уолтер, — раздраженно проговорил король, — долго ты будешь призывать к жалости в отношении тех, кто столько высосал из нашего королевства денег и всего прочего?

— Я буду призывать, — отвечал тот, — чтобы вы уняли вашу злость, милорд, и подумали о том, какое решение лучше и полезней для этого самого королевства.