Все попытки графа Луи расправиться с Якобом, а попросту говоря, лишить жизни, оканчивались неудачей: у того было много защитников, которые постоянно находились рядом с ним, и в таких условиях ни арестовать, ни совершить убийство не представлялось возможным. Не получалось и подкупить его.

Якоб понимал, что граф и его люди, побуждаемые королем Франции, не оставят попыток расправиться с ним и со всеми во Фландрии, кто стоит за свободу торговли и независимость от французского короля. И он говорил своим сторонникам, чтобы те были готовы к сопротивлению, а если нужно, то и к войне, но не за чужие земли или чужое добро, а за собственные права. Для этого необходимо создавать вооруженные отряды и обучать их, однако первыми никаких действий не начинать.

Вражда между Фландрией и Францией, проявляющая себя все сильнее, была выгодна королю Эдуарду. Он понимал, что развитие торговли и ткацкого дела в союзе с Фландрией может сейчас принести двойную пользу: сделать еще шире разрыв между странами графа Луи и короля Филиппа и укрепить внутреннее положение Англии.

Филиппа поняла это раньше, чем он. Во всяком случае, первая протянула руку фламандским ткачам, пригласила в Англию и помогла утвердиться на английской земле.

Филиппа не понимала и не хотела понять, зачем нужны войны. О нет, она не смела отговаривать его от борьбы за французскую корону — просто отвергала войну как способ решения споров между странами.

Ее печалило, что Эдуард все больше погружался в подготовку войны, твердо решив — после того злополучного обеда, когда внесли блюдо с жареной цаплей, — что войне быть.

Даже если она окончится победой и французская корона увенчает его чело, что достанется ему вместе с этой короной? Разоренная дотла страна, обнищавший народ?

Но что может сделать в этом случае женщина? Кто к ней прислушается?..

Ах, если бы случилось чудо — и прислушались, то, возможно, сказали бы потом, что и женщина может быть мудрой…

Эдуард, принц Уэльский — как летит время, уже десять лет! — и его сестра Изабелла, оставшись одни после отъезда родителей к германскому императору, чувствовали себя обойденными и обиженными, особенно Изабелла.

— Как несправедливо! — жаловалась она. — Взять с собой Джоанну! Ведь я на целый год старше! Почему же ее берут в путешествие, а меня оставляют в этом скучном надоевшем дворце?

Эдуард пытался растолковать ей, что Джоанну стоит пожалеть, а не завидовать: ведь она уехала навсегда от родителей и от них и ее никогда не привезут обратно.

О нет, Изабелла вовсе не желала оставаться где-то с чужими людьми — просто ей хотелось вместе с родителями поглядеть на разные города и страны, на море и реки.

Брат относился к ней терпеливо, но снисходительно — малолетка… Зато он почти уже взрослый — высокого роста и, все говорят, красивый. Ему можно дать не меньше шестнадцати, на него уже как-то по-особенному поглядывают женщины.

Но они его совсем не интересуют. Что в них такого особенного? Вот лошади — другое дело. Или поединки на мечах. Учителя в один голос утверждают, что он просто рожден быть воином, как его отец и прадед, и все в стране рады до смерти и гордятся, что у их короля такой прекрасный наследник престола.

Наследник — это, конечно, в будущем, но и сейчас он уже граф Честер и герцог Корнуэльский, и, что самое главное, отец назначил его на время своего отсутствия блюстителем королевства. Жаль, он еще не совсем взрослый и не может принимать самостоятельных решений, но зато ему следует бывать на различных советах и заседаниях и слушать, о чем там толкуют, а когда к нему почтительно обращаются за согласием, давать это согласие — получается, что решение принято благодаря ему. Разве не так?

Для него все это интересно и полезно, такой опыт, несомненно, пригодится в будущем.