— О, Артур, классная рацуха! — он без сожаления бросил бадью. — Видишь, под тем котелком огонь затухает?..

— Ах, так и ты заметил?! — ехидно удивился Суорд. — А я-то подумал — мираж.

— Всё под контролем! Огонь регулируется автоматически, — успокоил его Куто. — В таком случае, я беру вот этот мешочек, — он тут же претворил свои слова в действие, — отсыпаю немного пороху — грамм десять — не больше…

— Тут все пятьдесят будет, — меланхолически заметил Артур.

— Да? Ну значит, пятьдесят, — беззаботно согласился «рационализатор». — Хотя, лучше все-таки десять, — Ксав отсыпал порошок обратно в мешочек. Взвесил оставшееся на ладони. — Нет, все-таки побольше, — он снова решительно загреб порох пригоршней и продолжил лекцию:

— Теперь так. Если у меня гаснет огонь вон под тем котлом слева, я делаю вот так… — и не успел никто охнуть, как Ксав швырнул горсть пороха на угли. Не обращая внимания на замечательный звуковой и оптический эффект этого действия, он закончил мысль: — А если справа, то так, — и Куто машинально взмахнул правой рукой. Увесистый мешочек послушно вылетел и с изумительной точностью приземлился в костер.

Дым еще не до конца рассеялся, а разъяренный тигр, который минуту назад был Артуром Суордом, несся по пятам за благоухающим тушеным мясом и всевозможными специями «мастером по автоматическому регулированию огня».

— Эй, Артур, скоро там твои червячки созреют? — рослый канонир Нэд Огл постучал носком сапога по крутому боку кувшина.

— Ась? — откуда-то с салинга фок-мачты свесилась пушистая голова. — А, червячки… Скоро, скоро. Потерпи до вечера. Кэп поехал договариваться о поставке овощей, просил, чтобы без него не открывали.

— Да уж, наверное, и правда, лучше до вечера не открывать, — передернул плечами Огл. — А то по такой жаре все рыбы в заливе окочурятся от запаха.

— Глупый ты, и неумный! — спокойно донеслось сверху. — Спорим, что тебя потом за уши не оттянешь!

— А ты чего на мачту забрался? — сменил тему канонир.

— Обзираю окрестности, — Артур обезьянкой соскочил на рею и, балансируя, побежал по ней к ноку.

Огл, затаив дыхание, следил за юным канатоходцем.

— Сверзится, ей-богу, сверзится! — бормотал он.

— Кто? Суорд?! — к канониру подошел Джереми Питт, светловолосый крепыш, штурман и лучший друг капитана. — Да эти паршивцы по такелажу, как бабочки, порхают.

— А узлы как вяжут, черти! — вздохнул Огл.

— Чего вздыхаешь?

— Чего-чего… Я бы ребяток хоть сегодня на корабль взял. Но ты же сам знаешь, какое условие кэп поставил.

— Думаешь, у них ничего не выйдет?

Канонир только рукой махнул.

— Это ж козе понятно, Джерри. Сам посуди: месяц вареное мясо на палубе стоит под солнцем. Если бы кувшины не были запечатаны, мы б уже задохнулись тут. А парнишки какие славные! Слушай Питт! Ты с капитаном в дружбе. Может, попросишь его? От нас всех. Ну-у… чтоб взял мальчишек. Да бог с ним, с этим мясом! На сухарях да на овощах как-нибудь не помрем. А?

— Да я чего, я не против… — начал было Джереми, но тут слова его заглушил грохот и короткий, но отчаянный вопль.

Все, кто был на палубе, вздернули головы и ахнули: на грот-мачте, где-то на уровне верхних парусов, между реями болтался фал.