Продолжая размышлять, мореход попробовал оценить, сильны ли его способности в психологии, для определения истинного возраста собеседника. Нет, то ли Джонрако был плохим психологом, то ли маска парня чересчур хорошо держалась на старческом лице. Ну и чёрт с ним, решил Собболи, не жить же ему с этим аристократом, а раз так — какая разница? Имелся иной вопрос, ответ на который, имел гораздо большее значение.

Взяв в руку пинцет, Джонрако осторожно поместил зеркало лет к его собратьям и медленно закрыл крышку шкатулки. В каюте тотчас стемнело, но было ли причиной закрытие коробочки или просто самовнушение — трудно судить. Тем не менее, мореход убрал в сторону шторки иллюминатора, стараясь вернуть ощущение яркого света. Однако лучи осеннего светила так и не сумели порадовать капитана и тот оставил напрасные попытки.

Джонрако тяжело вздохнул и поставил невзрачную шкатулку на центр стола. Постукивая по её крышке пальцами, он задумчиво осведомился:

— Так всё же, какова может быть цель путешествия, если ты готов отдать за достижение её, пятьсот распроклятых лет жизни и всё равно не уверен в моём согласии? — он ухмыльнулся, пытаясь укрыть беспокойство за внешней бравадой, — Надеюсь ты не из тех психованных, которые, провались они в преисподнюю, желают пересечь Полосу Мрака и получить исполнение всех желаний? На это не пойдёт ни один здравомыслящий моряк. Даже Скрюченный, уж насколько жаден этот кусок акульей селезёнки, откажется от такого фрахта.

Всем известно: ни одна посудина, из тех, которые пытались пересечь Мрак не вернулись в мир живых. Некоторые капитаны чешут языками о встречах в тумане с пропавшими лоханками и криках о помощи, но я не склонен доверять тому, чего не видел сам. Впрочем, я снова отвлёкся. Итак, цель путешествия?

Ничего не отвечая, парень неторопливо поднялся и подошёл к украшению капитанской каюты — источнику гордости морехода и предмета зависти его коллег — подробнейшей карте южного полушария. Её капитан сумел тайно скопировать во время последней картографической экспедиции. Для этого потребовалось подкупить четырёх охранников и в хлам напоить помощника начальника экспедиции. Честно говоря, вся секретность, окружающая их маршрут, повергала Собболи в недоумение. Идти приходилось по картам, которые ему выдавали лишь для корректировки курса, а затем прятали в сейф. Все же попытки составить собственный документ натыкались на вежливый, но непреклонный отказ учёных, поддерживаемый множеством гвардейцев.

В поступке капитана было больше протеста, чем любопытства и теперь карта открыто висела на стене его каюты, раздражая представителей власти, хорошо информированных об этом факте. Однако попытка изъять крамольный документ наткнулась на угрозу морехода широко распространить предмет раздора среди своих коллег. Убедившись в серьёзности намерений Джонрако, власти отступились, рассудив: пусть уж лучше запретная информация хранится у одного бунтаря, чем свободно гуляет среди остальных.

И вот теперь парень замер у карты, вглядываясь в неё, точно пытался отыскать нечто важное. Решив ему помочь (разве сухопутная крыса способна на ориентировку в океане?) капитан легко вскочил на ноги и подошёл ближе. Услышав приближение моряка, Хастол обернулся и на его лице Собболи прочитал недоумение. Гость немедленно объяснил причину:

— Капитан, я могу ошибаться, но мне кажется, будто ваша карта страдает определёнными пробелами, — Хастол провёл пальцем по гладкой поверхности бумаги и его тонкий палец остановился на пересечении линий координатной сетки, — Я точно знаю расположение нужной мне земли, и она должна быть здесь.