Вдруг раздался стук в дверь. Шеба открыла ее и увидела слугу из свиты Дахата Поеживаясь под гневным взглядом воительницы, он сообщил, что правитель требует ее к себе. Шеба поспешила к Дахату, надеясь на желанный приказ. Она была безоговорочно, безгранично предана своему повелителю. На ходу она сдерживала себя, чтобы появиться перед ним хладнокровной и собранной, ее правильное лицо успокаивалось, затуманенные гневом глаза приобретали привычную презрительную зоркость. Впрочем, Шеба была красивой и в гневе – сколько она помнила себя, она всегда была красивой.

Она никогда не стремилась быть красивой и не заботилась о своей красоте, но та всегда была ее несчастьем. Еще девочкой Шеба постоянно чувствовала на себе взгляды мужчин, жадные, бесстыдные, откровенные, после которых, казалось, невозможно было отмыться. В четырнадцать лет она убежала из своей деревни после того, как покалечила сына местного богача, поймавшего ее у речки, и ей стало опасно оставаться дома. Шеба была рослой и сильной девушкой, она всегда любила оружие и сражалась на палках с соседскими мальчишками, поэтому она срезала волосы, переоделась юношей и поступила в войска к Дахату, который постоянно набирал молодежь для обучения.

Разоблачили ее не сразу – она выучилась владеть оружием и делала успехи. Но с возрастом ее сложение из подросткового превратилось в девичье, и чей‑то глаз углядел наконец правду. Шеба не успела даже удивиться, как быстро она превратилась из своего парня в военную добычу, как быстро вчерашние приятели накинулись на нее, чтобы завалить и поживиться редким в армии удовольствием. Но выхватить меч она успела.

Парни, разъярившись, тоже схватились за мечи. Отскочив в угол, чтобы не напали сзади, Шеба вступила в бой за себя, не сомневаясь, что он окажется последним. До сих пор она помнила то яростное упоение, тот смертельный восторг, вскипевший в ней при мысли, что она погибнет в бою. Но когда трое из нападающих упали, а еще несколько отбежали прочь, зажимая раны, кто‑то догадался позвать в казарму начальника отряда.

Вместе с начальником на скандал пришел и Дахат, ежедневно заходивший в войска для проверки. Увидев забившуюся в угол Шебу и выяснив, в чем дело, он оставил ее в войсках и сказал, что лично убьет каждого, кто прикоснется к ней. На безопасность Шебы не меньше повлияло и то, что один из упавших от ее меча был убит на месте, а второй умер к вечеру. Она радовалась разрешению, потому что больше не нужно было стричь волосы и затягивать грудь. Меч всегда оставался при ней – залог ее силы, безопасности и независимости. Шеба стала упражняться с удвоенным рвением и вскоре оказалась в числе лучших воинов. Дахат, проявлявший некоторое любопытство к девушке‑воину, взял ее в личную охрану.

Шеба знать не хотела никаких богов, кроме Аргиона. Изо дня в день, каждое свободное мгновение она повторяла упражнения с оружием, называемые молитвами Аргиону, и сердце ее пело от любви и благодарности грозному богу. Арнора, Неотвратимая, была для нее всего лишь матерью Аргиона, Гангар – младшим братом, хотя впоследствии ей случалось выполнять дела, проходящие и по его ведению. Дахат – мощный, воинственный, беспощадный – был для нее Совершенным Воином, олицетворением Аргиона. Шеба презирала чувство, называемое другими людьми любовью, чувство, к которому ее незрелому телу успели внушить омерзение до того, как оно стало телом женщины, но, преклоняясь перед Совершенным Воином, рядом с которым и за которого она радостно отдала бы жизнь, она точно знала, что это восторженное поклонение было любовью.

Дахат оценил преданность Шебы и постепенно приблизил ее к себе, давая сначала мелкие, а потом и важные поручения. Не раз ей с небольшим отрядом отборных воинов случалось усмирять строптивых подданных, недовольных военным налогом, а порой и в одиночку, с кинжалом в руке подстерегать неугодных повелителю. Ее стали бояться, даже прозвали «Местью Дахата», и она гордилась этим прозвищем.